Книга Безнаказанное преступление. Сестры Лакруа - Жорж Сименон

Дверь была открыта, как и все окна. Ощущалось слабое подобие ветерка. Карлотта спала, и он успел раздеться, когда она обнаружила его присутствие. Чаще всего они разговаривали друг с другом по-испански. Или он говорил с ней по-английски, а она отвечала на своем родном языке.

— Это ты?

Она подвинулась, чтобы освободить ему место. Постель была теплой и влажной. Карлотта столкнула одну из кошек, которая с мяуканьем свалилась на половик.

— Не очень устал?

Он смотрел на нее с тем же равнодушием, с каким смотрел на свое собственное тело.

— Ты выспишься лучше, если я встану.

Он не стал возражать, и она села на край кровати, почесала под грудью; наконец встала, взяла свой халат и направилась в сторону кухни.

Он скажет Мишелю:

— Видишь ли…

Как же он все-таки к нему обращался: на «ты» или на «вы»? Последним, что отразилось в его сознании, было то, как Карлотта бросала зерно курам, которые, квохча, устремились к ней.

4

Везение Зограффи

Когда Эли проснулся, он услышал на веранде голос Карлотты и одной из ее сестер, Евгении, которая вышла замуж за мексиканского бригадира рудника и родила шестерых детей. Лишь двое старших посещали школу, остальные ходили с ней, цепляясь за юбку, что, казалось, совсем ее не беспокоило. Они с Карлоттой могли болтать без умолку целыми днями, никогда не уставая, разговаривая о чем угодно, всегда находя повод для смеха и внезапно останавливаясь, только когда появлялся Эли.

Он часто задавался вопросом, не боятся ли его Карлотта и ее близкие. Во всяком случае, женщины в его присутствии теряли всю свою естественность и веселость, не только потому, что он был иностранцем; он был для них также существом другого вида, которое до сих пор оставалось для них непонятным. У второй сестры, Долорес, было четверо детей; их могло быть и пятеро, если бы один не умер, и даже больше, если бы каждый год у нее не случался выкидыш.

Он знал, что мужья за его спиной посмеиваются над ним, употребляя слова, смысл которых сводился к тому, что он не мужчина, раз у Карлотты нет детей.

Двое мальчишек и маленькая дочка Евгении, сидя на корточках, играли возле окна, совершая таинственные действия с блестящими камушками.

Когда он, надев брюки и домашние туфли на босу ногу, возник на террасе, обе женщины, как он и ожидал, замолчали, даже не закончив начатую фразу, словно их застали за чем-то нехорошим. Откинувшись в кресле-качалке, Евгения расстегнула красную блузку, и ее младший ребенок сосал грудь, глядя на Эли своими большими черными глазами, как некоторые детеныши животных в зоопарке смотрят на посетителей, остановившихся возле их клетки.

— Есть будешь?

Карлотта, тоже сидевшая в кресле-качалке, была занята тем, что просто раскачивалась, созерцая залитый солнцем город по другую сторону канала.

Он предпочитал обслуживать себя сам, открывать крышки кастрюль, залезать в холодильник. Обнаружив рис с красным стручковым перцем и козлятиной, он разогрел себе большую порцию и примостился на краю стола, где до него уже обедали и не убрали за собой посуду.

Увидев, что уже два часа дня, он ощутил смутное беспокойство, возможно, оттого, что ему показалось, будто он спал от силы час. Карлотта подошла к нему, уперев руки в бока.

— Ты опять ляжешь?

Такое с ним случалось; возвращаясь с ночной смены, он мог проспать целый день, поднимаясь лишь для того, чтобы поесть.

Он отрицательно покачал головой.

— Вернешься в отель?

Он подтвердил. Ему не нужно было оттуда уходить, зря он поддался минутной слабости, усталости.

— Не так давно, — продолжила она, — мне показалось, что за тобой приезжали.

Она говорила об этом так, словно это не имело никакого значения, точно так же, как если бы она хотела просто завязать с ним разговор.

— Было около одиннадцати утра. Евгения еще не пришла. Я сидела на веранде, когда большой черный лимузин медленно проехал по улице, притормаживая возле каждого дома, в номера которых шофер вглядывался, словно искал кого-то. Возле нашего дома он совсем остановился, и я увидела, что он читал фамилию на почтовом ящике. Я направилась к тротуару, чтобы узнать, что ему нужно, и тут он заметил меня. Когда я была от него в двух метрах, он надавил на газ и скрылся за поворотом.

— Кто-нибудь еще сидел в автомобиле?

— Нет. Только шофер в ливрее, черной, как кузов его автомобиля.

Это мог быть только Дик, шофер Зограффи.

— Он не останавливался ни перед каким другим домом?

— Нет. Я подумала, что ты понадобился в отеле и за тобой прислали машину.

Он продолжал есть, но теперь ему еще больше не терпелось уйти.

— Почему ты решила, что он приехал посмотреть наш дом?

— Не знаю.

Ему казалось, что он понимает, в чем дело. Разве вчера Зограффи не спрашивал у управляющего, какой у Эли оклад и сколько времени он живет в Карлсон-Сити? Он продолжал наводить справки. Вероятно, ему захотелось узнать, как Эли живет, и он направил к нему своего шофера.

Но зачем, ведь было бы проще спросить его самого?

— Ты вернешься вечером?

— Не думаю.

— Снова останешься там на ночь?

Они проводили его взглядом, и только когда он отошел достаточно далеко, снова возобновили свою женскую болтовню.

Улицы были более оживленными, чем обычно, и группы мужчин в белых рубашках толпились возле офиса компании в ожидании новостей. Автомобиля Зограффи не было видно у входа в отель. Трое специалистов, которые работали на Крейга, сидели, развалившись, в креслах холла, сдвинув шляпы на затылок, с сигарами в зубах, а в баре маячило несколько клиентов.

Эли не встретил управляющего и направился к стойке, за которой Эмилио сидел на своем посту.

— Новостей нет?

— Беготня с самого утра.

— Они в отеле?

— Уехали час назад с Крейгом и двумя инженерами. Похоже, они отправились на рудник.

— Никто меня не спрашивал?

— Никто.

— Где Чавес?

— Только что поднялся к жене.

— Вы можете идти. Я заступаю на службу.

— Но не до завтра же?

— До завтра. Вам не нужно возвращаться на ночь. Только мне хотелось бы, чтобы управляющий не знал, что это по моей просьбе. Лучше скажите ему, что ваша жена неважно себя чувствует.

Она часто болела. Эмилио не решился возражать. Он был рад свободному времени, но его все же беспокоило поведение Эли. За все время их работы такое случилось впервые, и он пытался понять причину, догадываясь, что это как-то связано с приездом нового патрона. Но как?