Книга Страсти в нашем разуме. Стратегическая роль эмоций - Роберт Фрэнк

Из-за того, что противоположные мышечные группы так часто сопряжены с противоположными целями, Дарвин почувствовал, что есть естественная тенденция к тому, чтобы противоположные душевные состояния вызывали противоположные мускульные движения. Он, кажется, прекрасно осознавал, что, как только под действием принципа антитезы возникал какой-то комплекс движений, естественный отбор мог усилить его полезность в качестве сигнала о намерении. Но он понимал и то, что для его появления сигнальная роль совершенно не требуется. Принцип антитезы, таким образом, как и принцип полезных ассоциированных привычек, полностью согласуется с принципом деривации Тинбергена. Как и требовал Тинберген, сигнализирующая роль антитетических движений не отвечает за их возникновение.

ПРИНЦИП ПРЯМОГО ДЕЙСТВИЯ НЕРВНОЙ СИСТЕМЫ

Третий и последний принцип Дарвина, касающийся проявления эмоций, это «принцип прямого действия нервной системы»:

При сильном возбуждении сенсорной сферы образуется избыток нервной силы, которая распространяется в определенных направлениях, зависящих от взаимной связи нервных клеток и также от природы движений, ставших привычными, поскольку это касается мышечной системы[81].

В современных терминах дарвиновская избыточная нервная сила называлась бы состоянием крайнего возбуждения. Одно распространенное его проявление — непроизвольное сокращение мускулов. Дарвин признавал, что, поскольку такое сокращение не приносит никакой реальной пользы, а зачастую даже вредно, его нельзя объяснить принципом полезных ассоциированных привычек.

Конечно, он не производит впечатления человека, который готов поверить, что избыточная нервная сила не имеет объяснения. Поскольку виды стресса, с которыми сталкиваются организмы, крайне разнообразны, так же разнообразны и потребности в энергии. Иногда близится опасность, другой раз наступает полная безопасность. Энергия — дефицитный ресурс, и самыми успешными будут те организмы, которые тратят ее тогда, когда больше всего вероятность, что она принесет максимальную пользу. Механизм возбуждения, который регулирует готовность индивида к действиям, эволюционировал под действием дефицита энергии. Используя информацию от своих органов чувств, индивид оценивает каждую ситуацию в свете своих целей. На основе этой оценки его механизм возбуждения сосредоточивает внимание и регулирует выброс энергии в зависимости от обстоятельств.

Например, сильная угроза жизни вызывает эмоцию интенсивного страха. Страх, в свою очередь, стимулирует автономную нервную систему, которая пронизывает гладкие, или непроизвольные, мускулы и органы, вызывая приток адреналина, учащая пульс, повышая давление, уровень сахара в крови и целый ряд других параметров, которые мы теперь называем реакцией «борись или беги». Человек, который борется или бежит ради выживания, не имеет причин сдерживаться.

Но будет много случаев, когда лучшая реакция на устрашающие стимулы — не бороться и не бежать. В этих случаях запасы энергии полностью мобилизованы, но их не на что направить. Дарвин признавал, что естественный выход для этой избыточной нервной энергии — пойти по своим привычным каналам, отсюда сокращение мускулов у испуганного человека.

Важной чертой в этой схеме является то, что избыточная нервная сила не изливается наугад. Скорее, она проходит именно по тем нервным путям, которые в наименьшей степени контролируются волей. Теперь мы, конечно, знаем, что практически не существует таких нервных путей, которые хотя бы частично не подвергались сознательным манипуляциям. Опытные йоги, например, могут регулировать температуру своего тела, пульс, кровяное давление и другие метаболические процессы, контроль за которыми для большинства людей находится вне досягаемости. Даже нетренированные люди при определенных усилиях могут подавлять глубоко привычные движения и действия. И все-таки в нервной системе есть четкая иерархия путей, в которой одни гораздо лучше поддаются сознательному контролю, чем другие. В схеме Дарвина возбуждение будет прежде всего и свободнее всего передаваться через разряды, проходящие по путям, меньше всего подчиняющимся сознательному контролю.

Поскольку возбуждение обычно появляется на этих путях, возникающие в результате физические симптомы будут передавать статистически надежную информацию о лежащих в их основе эмоциональных состояниях. В той степени, в какой нет по-настоящему непроизвольных нервных путей, связь между симптомами и душевными состояниями не будет идеальной. Но все равно симптомы будут информативными по крайней мере в вероятностном смысле.

Отметим, что в соответствии с третьим принципом Дарвина связь между эмоцией и ее симптомами снова будет чисто случайной. Как и в случае первых двух его принципов, принцип прямого действия нервной системы приводит к выражению эмоции, которое существует независимо от ее способности передавать информацию посторонним людям. То есть, как и в случае с первыми двумя принципами, третий принцип удовлетворяет принципу деривации Тинбергена. Три принципа Дарвина, таким образом, дают нам искомое объяснение (см. главу V) того, как внешние симптомы эмоций могли возникнуть независимо от их конечной полезности в качестве сигналов о намерении.

Прежде чем детально изучать симптомы специфических эмоций, будет полезно резюмировать изложенную ранее аргументацию. Повторим, что больше всего нас интересует, почему люди часто ведут себя таким образом, который полностью противоречит их материальным интересам. Почему, например, перспектива испытать чувство вины удерживает людей от того, чтобы обманывать, даже когда они уверены, что их не поймают.

Модель обязательства подсказывает, что эмоциональные склонности к такому поведению могут помочь решить дилемму заключенного, проблемы с торгом и другие разнообразные проблемы с принятием обязательств. Чтобы эмоции выполнили свою задачу, посторонние люди должны иметь возможность распознавать их присутствие. Из принципа деривации Тинбергена следует, что внешние физические симптомы эмоций, вероятно, появились изначально не потому, что выполняли роль симптомов. Принцип деривации, следовательно, подсказывает, что первоначальная полезность эмоций не должна была зависеть от их физических симптомов. Должны были быть либо другие средства, при помощи которых другие люди могли их распознавать, либо они должны были служить каким-то другим целям.

В главе IV мы видели, что эмоции и в самом деле могут служить какой-то иной цели. Психологические награды раздаются по закону соответствия, который часто поощряет поведение, противоречащее долгосрочным эгоистическим интересам. Когда шансы быть разоблаченным велики, человек может понять, что обманывать не благоразумно, и все равно обманет, потому что выгоду он получает сейчас, а издержки — значительно позднее. Мы также видели, как чувство вины и другие эмоции могут смягчать эту проблему своевременности, переводя будущие затраты и прибыли в настоящий момент. Иными словами, мы видели, что нравственные чувства первоначально могли быть полезными (и не исключено, что полезны до сих пор) для решения проблемы сдерживания порывов.