Книга Праздник, который всегда со мной - Лев Россошик

– И кто выступал в той сборной?

– Всех и не вспомню. Точно Илья Савельев, Павел Борщ, кажется, Станислав Владимирович Шевченко, Андрей Чинов, Олег Согрин, вроде бы Валера Горюшев.

– А в сборной Вячеслава Платонова когда оказался?

– В Новогорске перед отборочным олимпийским турниром 1996 года в Копенгагене. Но в Данию не поехал. И первые официальные матчи сыграл за главную команду уже во время Мировой лиги-1996. Всё равно не верил до последнего, что окажусь в олимпийском составе: в последний момент Платонов отцепил Женю Митькова, видимо, до самого отъезда решалось – кто из нас двоих окажется в олимпийской дюжине.

В 1994-м Тетюхин не просто стал чемпионом Европы среди молодежи в Турции, но и был признан самым ценным волейболистом турнира. И невероятно быстро прошел путь от игрока молодёжки до члена национальной сборной: под осень 1995-го выиграл золото мирового юниорского первенства, а весной следующего – олимпийского – года легендарный Платонов включил его в основной состав главной команды страны, и Сергей поехал на свою первую – и самую неудачную – Олимпиаду в Атланте.

А потом была Италия. Не сразу после выступления на Играх в США, а уже после опять-таки неутешительного чемпионата мира 1998 года, когда сборную России возглавил Шипулин.

Перед следующими Играми в Сиднее он уже был в полной мере «итальянцем»: тогда едва ли не все игроки российской сборной выступали за различные команды на Апеннинах: важно было пообтереться в самом представительном в то время национальном чемпионате, ведь в местных клубах были собраны все самые сильные в мире волейболисты. А ещё была задача обыграть доминировавших в мужском волейболе в последнее десятилетие минувшего века итальянцев в официальных соревнованиях, чего долгое время никак не удавалось.

– Что сыграло основную роль в решении отправиться играть в Италию: хороший контракт или возможность испытать себя в сильнейшей на тот момент лиге мира?

– Концепция переезда была согласована с Геннадием Яковлевичем, который в то время руководил уже не только клубом, но и сборной: тренеру было важно, чтобы мы прошли «итальянскую мясорубку» в канун Олимпийских игр в Сиднее. Так, я с Яковлевым оказался в Италии, а Борода – в Турции, где тоже был сильный чемпионат.

– И каковы были первые впечатления?

– После того, что было дома, когда в борьбе за медали участвовали две-три команды – Одинцово да Екатеринбург и было много «проходных» матчей, в Италии же ни в одной игре нельзя было расслабиться. Было очень интересно. От каждой встречи получал новую и очень полезную информацию.

– В твоем становлении, как игрока, итальянский период сыграл важную роль?

– Мне кажется, что да. Опыт получил бесценный.

– Какой еще след, кроме чисто волейбольного, оставила Италия?

– Поразило отношение к детям. Когда президент пармского клуба, врач по профессии, причём, практикующий, Джорджо Варакка приходил и игрался с нашим Ванькой, которому всего-то два с половиной года было. Малыш с нетерпением ждал нового появления дяди, которого через неделю уже называл «мой друг Джорджо». И они вдвоем шли гулять и конфеты покупать, а на Новый год малыш получал огромнейший мешок всяких подарков. Стоило же нам появиться в ресторане, то знакомый официант вел Ваньку «за кулисы», показывал, как готовятся уже известные даже мальчишке традиционные блюда итальянской кухни. Или взять посещение Парка аттракционов – и нам самим было интересно, а уж каково детям!

Не так давно, в июне 2016-го посчастливилось втроём – с Тютиком и его женой Наташей лететь в Рим и обратно на традиционный волейбольный Гала, который проходит ежегодно и к нему, как правило, приурочивают жеребьёвку Лиги чемпионов. Сергею должны были вручать несколько надуманный, как мне кажется, приз «Посол волейбола». Хотя, по большому счёту, какая разница, как называется трофей, главное, что его получил человек более чем достойный. Так вот там, в Риме, стал свидетелем трогательного общения четы Тетюхиных с Вараккой, который специально приехал в Рим, чтобы встретиться с Сергеем и Наташей.

– Именно постоянное общение с этим удивительным и совершенно не похожим на итальянцев человеком скрашивало нашу монотонную жизнь на Апеннинах. Что касается самого волейбола, то Джорджо очень умело стимулировал игроков своего клуба. Ничего подобного, кстати, ни в Казани, ни в Белгороде не встречал прежде. Нашему президенту, не знаю уж по какой причине, не нравился один известный игрок – Лука Кантагалли. Так когда «Парма» играла против клуба, за который выступал этот итальянский нападающий, Джорджо напутствовал перед матчем: «За каждый удачный блок против Кантагалли – 100 долларов!» Или подобные же премиальные президент готов был выложить за каждый блок против Ромы Яковлева, который играл за «Модену». И ведь действительно срабатывало! Тот же Кантагалли, который набирал обычно по 25–30 очков за матч, во встрече против «Пармы» не дотягивал и до 10. Или, помню, Джорджо решил простимулировать игроков на исполнение эйсов: «За каждое очко с подачи – 100 долларов!» Так тот же Сава (Илья Савельев. – Прим. авт.) как-то за одну игру заработал сразу 600 или 700 долларов. Причём расчёт происходил моментально после завершения матча.

Итальянская карьера складывалась удачно. Да и в жизни всё вроде было ничтяк: Наталья ждала второго ребёнка, сборная Шипулина набирала ход. Перспективы у способного молодого парня были самые радужные. И тут, как часто бывает, произошло то, что невозможно предвидеть: страшная автокатастрофа – лобовое столкновение – после Игр-2000 чуть было кардинально не изменила его судьбу. Нет речь не шла о жизни, но итальянские медики были убеждены, что с большим волейболом после полученных в аварии травм можно было распрощаться. И это в самом расцвете сил – в 25 лет!

– Наверное, страшные мысли посещали, когда очнулся на больничной койке?

– О волейболе поначалу и не думал вовсе. Речь шла вообще о жизни. Когда очнулся, рука в гипсе, при каждом шевелении чудовищная боль в тазобедренном суставе. Неделю с постели не вставал. Потом стал подниматься, несмотря на категорические запреты врачей, чтобы дойти до туалета. Очень помог мне в то время всё тот же Варакка. И не только морально, психологически – врач же всё-таки, но и материально. Причём, поддержка эта была в тот момент бесценной: ко всем моим проблемам еще и дома оказалась кошмарная ситуация – всё одно к одному: у Ивана обнаружилось страшное обезвоживание организма, он попал в инфекционку, к тому же Наталья лежала в роддоме, уже перехаживала все сроки… Страшная картина…

Плюс ко всему все это произошло на фоне (хотел написать необъяснимого, но вовремя остановился – вовсе даже объяснимого, причём, легко) проигрыша в олимпийском финале Сиднея сборной Югославии. Осадок-то от той неудачи ещё долго оставался у всех его участников. Сергей же так оценил тот очевидный австралийский провал:

– Наверное, это было самое обидное поражение в моей спортивной жизни. Мне кажется, что каждый из нас подсознательно уже примерял олимпийское золото и недооценивал соперника. Мы выиграли у них в матче группового этапа не без труда, но в целом уверенно. Югославы вообще с большим трудом вышли тогда в плей-офф. Плюс аргентинцы обыграли Бразилию в четвертьфинале, а мы, в свою очередь, расправились с победителями этой пары в полуфинале и уже настраивались на решающий матч с итальянцами, которых действительно боялись. А те как раз уступили в полуфинале югославам. И мы все выдохнули… Короче, перед финалом была какая-то непонятная расслабленность. Не скажу, что мы не настраивались. Да ещё в первом сете один-два спорных очка приплюсовали соперникам. Случись наоборот – и всё могло пойти по другому сценарию. Но как тогда сыграл Вова Грбич!.. Такого игрока среди нас, увы, не оказалось: накричать на партнера, если потребуется, и по лицу съездить в нашей команде не мог никто в отличие от капитана югославской сборной.