Книга Любовь без рецепта, или История Нади Шараповой, родившейся под знаком Девы - Елена Ларина

Я заглянула в ординаторскую и вытащила конфету из огромной коробки, которую презентовал нам перед выпиской «кремлевский поставщик».

— Зубы испортишь! — прокомментировал ординатор.

Кто бы мог подумать, что он такой жадный?

— Ничего! У меня, как у акулы, сразу новые вырастают, — я вытерла пальцы салфеткой.

— Знаю-знаю — с тобой шутить опасно! — усмехнулся он.

В шоколаде есть вещество, так называемый гормон счастья, который повышает настроение не хуже, чем красное вино. Впрочем, настроение у меня и так сегодня было боевое.

Я не собиралась сидеть сложа руки и, как только выдалась свободная минутка, отправилась на разведку. Я должна была узнать страшную тайну, скрывавшуюся за стенами лабораторий — иначе я не смогу спокойно спать по ночам. Любопытство мне не свойственно, но сейчас речь шла о моем будущем, не больше и не меньше, и я не могла снова проколоться, как это уже было однажды. Человек, которому предстоит стать моим мужем и отцом моего ребенка, — я думала и об этом тоже — должен быть кристально чист перед наукой и человечеством. А если честно, я просто боялась за Игоря. Мужчины, сами того не ведая, вступают в опасные игры, которые могут очень плохо заканчиваться.

Лаборатории находились в научном корпусе центра, а где именно — мне еще предстояло выяснить. В корпус я прошла без труда, но, взглянув на огромный план, висевший у входа, поняла, что без посторонней помощи мне не разобраться.

Помощника оказалось не так-то легко отыскать. Коридоры были пусты и безжизненны, научный люд прятался в опытных кабинетах и лабораториях. Наконец в одном из холлов я обнаружила живую душу: какой-то бородач курил папиросу и сбрасывал пепел в горшок с бегониями. При других обстоятельствах я бы возмутилась, но не теперь.

— Извините, — поинтересовалась я. — Я ищу доктора Меркулова.

— Впервые слышу, — ответил он, дружелюбно осматривая меня. — А я вам не подойду?

— Нет, спасибо. Извините, — я пошла дальше.

Что ж, тогда будем действовать наугад. За первой дверью, в которую я сунулась, стояла полная темнота. Завыли разъяренные голоса:

— Читать не умеешь? Входить запрещено!

— Все испортила… Реактивы засвечены к чертям собачьим!

— Десять лет насмарку, я же говорил, надо было дверь припереть стулом…

Я застыла на месте, смущенная столь нелюбезным приемом — всегда теряюсь, когда мне грубят.

— Закрой же, наконец, дверь, — из темноты вылетело что-то увесистое, но я вовремя захлопнула дверь и услышала только, как зазвенели осколки.

— Откуда взялась эта ненормальная? — голос за дверью продолжал оскорблять.

— Сам дурак, — с достоинством ответила я, но тихо — еще погонится!

Не буду ничего здесь спрашивать, раз они такие грубые, решила я и посмотрела на дверь. На ней в самом деле висела табличка: «Не входить — идет эксперимент!»

Ладно, каждый может ошибиться.

К следующей двери я подходила уже с некоторой опаской и в первую очередь внимательно осмотрела ее на предмет каких-либо предупреждений. Ничего такого здесь не было, а скромная надпись гласила, что за дверью находится «Управление внутренними ресурсами».

Ага, вот здесь-то должны точно знать, над чем работает Меркулов! В случае расспросов скажу, что он потребовался в отделении, а селекторная связь отказала.

Подергала ручку, но дверь была заперта, хотя секунду назад я ясно слышала, как внутри кто-то ходил. Заглянула в замочную скважину — там было тоже темно. Я снова прислушалась. Судя по доносившимся из-за двери звукам, в управлении находилось сейчас два человека, но они были всецело заняты друг другом и не собирались отвлекаться ради меня.

Я смутилась и поспешила прочь. Немного странно, что люди не могут найти другого места для любви, кроме рабочего кабинета. Можно подумать, что они бомжи, у которых нет собственных квартир.

В поисках подсказки пришлось выйти на служебную лестницу На лестнице обнаружились две курящие дамы — одна рыжая, другая блондинка. Я спросила про Меркулова. Они осмотрели меня придирчиво и, наконец, решив, что я достойна ответа, послали меня на два этажа ниже. Спустившись, я оказалась перед длинным и узким коридором, в начале которого висела вывеска: «Закрытый сектор, вход только по пропускам». Вывеска мне не понравилась, но я продолжила шагать вперед, пока на моем пути не возник внушительных размеров стол. Сам стол, конечно, был незначительной помехой, но за ним сидел щекастый охранник. Он чем-то походил на нашего санитара Гену — те же маленькие поросячьи глазки и туповатый взгляд. Может, родственник?

— Я к Меркулову Игорю Павловичу, — сообщила я. — Я его жена.

— В таком случае он должен был получить для вас пропуск, — сообщил толстоморденький и снова нацелился ручкой в свой кроссворд.

— Он просто не успел еще — мы недавно поженились!

Охранник со вздохом потыкал пальцами в кнопки на своем пульте и, бросив в трубку несколько фраз, сообщил, чтобы я ждала — Меркулов сейчас выйдет.

Я без приглашения уселась в кресло у окна и вытащила пачку сигарет.

— У нас не курят, — сказал охранник.

Я улыбнулась и послушно убрала пачку — не ругаться же с ним из-за сигареты!

Наконец, через десять минут появился Меркулов — он был тоже недоволен, что его вытащили из лаборатории. Рассеянно ответил на поцелуй и спросил, зачем я пришла. Я честно тихо ответила, что соскучилась.

Он взглянул на меня лукаво, потом обнял и поцеловал. Охранник снова хмыкнул, перелистывая страницы. Игорь прошептал мне на ухо, что он «правда очень-очень сильно занят», и я отправилась восвояси.

Попытка проникнуть в лабораторию с парадного входа полностью провалилась. Оставалось надеяться на бумажки в кабинете главврача, к которым я вот-вот должна была получить доступ.

Борицкий любезно разрешил мне чередовать дежурства в отделении и работу в его кабинете. Чтобы попривыкнуть, так сказать, к месту и обязанностям. Причины такого благоволения мне-то были ясны — главврач просто по-человечески хорошо ко мне относился, я это чувствовала. В сестринской на мой счет подшучивали и злословили, мне Даша докладывала, будто я получила свое место через постель. Я не обращала внимания — зачем кому-то что-то доказывать? Пусть болтают, ради смеха или из зависти, все равно.

Завидовать, откровенно говоря, было нечему — разобраться в этой макулатуре было ох как непросто! К тому же часть бумаг была написана от руки, фирменным врачебным почерком, то есть таким, который не могут разобрать не только простые смертные, но даже коллеги. Глядя на бумажки, я чувствовала себя в точности, как тогда, когда наугад бродила по научному корпусу — вроде все перед глазами, но ничего не понять! Воспользовавшись тем, что Борицкий большую часть дня отсутствовал в кабинете, я вволю покопалась в шкафчиках с архивами, залезла во все файлы его компьютера. Но все, что сумела выудить — это список поставок, который мне ничего не говорил.