Книга Нам здесь жить - Валерий Елманов

Улан хлопнул себя по лбу:

— Совсем забыл, а туда-обратно по снегу… — он передернулся, скривился и, зажимая рот рукой, ринулся обратно. Уже находясь на отдалении, все-таки выкрикнул: — Плащ рыцарский пока на себя накинь. У него сукно теплое, поверь.

Петр нерешительно поглядел на лежащих крестоносцев, поежился от холода и не без некоторого колебания (напяливать на себя одежду покойников ужас как не хотелось, но морозец был чувствительный) все-таки позаимствовал у одного из убитых его белый плащ. Сукно действительно оказалось плотное и теплое. Если поддеть под него хотя бы рубаху, было бы совсем хорошо, но идти за ней нежелательно, слишком много неотложных дел. Решив, что и без нее при такой безветренной погоде он минут пятнадцать запросто сможет продержаться, Сангре окинул взглядом бывших пленников и со вздохом пробормотал:

— Ну и какие могут быть контакты, когда я на литовском, как на филиппинском. Разве жестами. Или нет, вначале… Ну да, лучше подстрахуемся, чтоб вылизыватель чужих сапог мне в спину не шарахнул, а заодно и помощником обзаведемся, — и он принялся разрезать путы на руках двух лежащих связанных мужиков.

Один из них, громадный как гора, с окровавленной головой, так и остался лежать без сознания, но второй, тоже крупногабаритный, проявил изрядную ретивость. Стоило Сангре отойти в сторону, как тот прытко метнулся к пленному Вальтеру и принялся старательно его валтузить. Немец практически не сопротивлялся. Свернувшись в клубок, он лежал на снегу, время от времени горестно охая.

— Ага, робкий литовский народ воспрял с колен и, сбросив путы, накинулся на вековых угнетателей. Умилительное зрелище, — прокомментировал Петр и властно прикрикнул на разошедшегося мужика: — Ну будя, будя его месить, чай не тесто. Хорошего понемножку. Понимаю, что дойч швайн, но не для того его мой друг в живых оставлял, чтоб ты из него отбивную делал. Рано. Мне еще потолковать с ним нужно. Будя, сказал! — повысил он голос, видя, что тот никак не желает угомониться.

Возымел магическое воздействие лишь посох. Стоило Сангре замахнуться им на мужика, как тот мигом отпрянул от пленника.

— То-то, — буркнул Сангре. — Лучше на поляне приберись, — указал он на разбросанное повсюду оружие, дополнив свои слова красноречивыми жестами, — а я покамест остальных пленных развяжу.

Начал Петр процесс освобождения, разумеется, с самого приятного, то бишь с женщины. Странное дело, пока он бесцеремонно вспарывал взятым у одного из убитых крестоносцев мечом прочную толстую веревку, которой та была примотана к дубу, она стойко держалась, пытливо вглядываясь в своего освободителя. Однако стоило ее освободить, как большущие голубые глаза женщины закрылись и она, потеряв сознание, обессиленно сползла по стволу дерева вниз.

Чуть поколебавшись с очередностью — то ли привести в чувство, то ли вначале отвязать остальных — он выбрал первое как более приятное. Снежок на щеках довольно-таки быстро привел ее в чувство.

— Ну чего ты, малышка? — ласково провел по ее волосам Сангре. — Самое страшное позади и теперь у тебя все будет в порядке.

Женщина не понимала, но тон и жесты были достаточно красноречивы, и она благодарно улыбнулась своему спасителю. Но тут же спохватилась, подняла руку, указав в сторону привязанных. Сама она оправилась быстро. Когда Сангре закончил разрезать веревки, освобождая последнего из пленников — первым делом после своего освобождения мальчишка ринулся к старику — оказалось, что она уже не нуждается в его услугах. То ли обязывало высокое звание жрицы, то ли сказалось крепкое телосложение, но она успела самостоятельно подняться на ноги и держалась на них довольно-таки прочно, не шатаясь. Да и взгляд, скользивший по погромленной поляне, был уверенный, можно сказать, хозяйский.

На всякий случай Петр решил осведомиться у нее, не нужна ли помощь, но не успел — отвлек раздавшийся стон. Он повертел головой, недоумевая, но тут рука одного из лежащих крестоносцев (того самого, кто замахивался мечом) вяло приподнялась и вновь опустилась.

— Вот тебе и на, — удивился Сангре. — Никак Уланчик смазал. Тоже мне, отличник огневой подготовки, со ста метров завалить не смог…

Но деваться некуда, и он поплелся осматривать выжившего. Странно, но дырочка от пули в доспехах, отливающих благородным стальным цветом, красовалась там, где надо — напротив сердца. Однако очнувшийся тем не менее помирать явно не собирался. Ухватив Петра за руку, стал шептать ему что-то. Голос был слабый, прерывистый, но, как ни удивительно, некоторые слова оказались для Сангре знакомыми. Он напряг память и вспомнил… деда. Еще в детстве тот учил внука испанскому. Ну да, точно: «жизнь», «смерть», «поклон» (интересно кому), «Христос», «бог»… Но больше всего его умилило слово «Арагон». Помнится, именно оттуда прибыл и юный мальчишка Виктор Хосе Мануэль Сангре.

— Ба, недобиток, так ты чего, испанец? — изумленно осведомился Петр и выдал в ответ пару фраз.

«Недобиток» еле слышно что-то ответил, и Сангре, хотя не понял и половины, окончательно убедился: и впрямь испанец. Мало того, крестоносец чуть погодя упомянул и родной город деда — Таррасу.

— А какого хрена сюда приперся, вместо того чтоб мавров шинковать? Или они уже закончились? Ну ладно, сейчас мы тебя оттранспортируем в местечко поудобнее, а тогда обстоятельно покалякаем, как землю в Гренаде крестьянам отдать.

Он огляделся по сторонам и подозвал к себе недавнего «вылизывателя сапог». Тот с готовностью ринулся на помощь, проявив недюжинный энтузиазм и старание. Совместными усилиями они донесли рыцаря до ближайшего дуба, прислонили к дереву и принялись освобождать от доспехов. Впрочем, в основном трудился Вальтер, а Петр лишь наблюдал, как тот ловко расправляется с многочисленными ремешками и застежками.

Крестоносец время от времени жалобно постанывал, и Сангре, глядевшему на него, вдруг отчего-то стало жалко этого недобитка. Да и вел он себя вполне порядочно. И в самом начале, когда мешал мордастому прижечь тело женщины, и потом, когда, не испугавшись «божьего грома», напролом попер в атаку. Добавлялось и то, что он прибыл сюда с родины его деда, а кроме того оказался удивительно похожим на самого Петра. Совпадал и цвет волос, и даже черты лица, вплоть до легкой горбинки на носу.

Именно тогда у него и мелькнула шалая мыслишка: «А вдруг этот орел — его отдаленный предок?» Почему бы и нет, тем более дед, чьи рассказы об Испании Сангре обожал слушать, не раз упоминал что-то такое о своем славном роде, насчитывающем не одну сотню лет. Мол, в свое время их предки храбро дрались с маврами за свою свободу, освобождая земли от мусульманских завоевателей. Герцогов с графьями в их роду вроде бы не водилось, но зато все были настоящими кабальеро, идальго, а также рыцарями без страха и упрека.

Настораживала и игла в сердце, куда-то запропавшая после того, как раненого перевязали. Получалось, ему самому полегчало одновременно с недобитком. Снова совпадение? А может, все-таки парадокс, встречавшийся ему пару раз в фантастических романах: дескать, что произойдет, если человек, попав в прошлое, убьет собственного отца, не успевшего обзавестись детьми? Кстати, конкретного внятного ответа на него Петр так нигде и не вычитал. Впрочем, один пришел ему на ум — в памяти всплыл фильм «Назад в будущее». Вроде бы там у героя были аналогичные проблемы и он чуть не умер. Хотя этим пендосам верить… Они и соврут — недорого возьмут.