Книга Взлетная полоса длиною в жизнь - Владимир Кондауров

Лето 1979 года. Готовлюсь к перехвату цели, вернее, имитированной цели (ИМЦ), «летящей» на высоте 27 км, информация о которой поступает на борт МиГ-25 от наземной автоматизированной системы наведения (НАСУ). Это был один из заключительных полётов в конце программы испытаний перехватчика на около нулевые скорости. Сидя в кабине, я тщательно проверил высотно-спасательное снаряжение и поинтересовался у техника:

— Систему запуска двигателя в воздухе проверил?

— Конечно, обоих. Всё в порядке, а что, придётся запускать?

— Обязательно.

После взлёта, набрав высоту десять тысяч метров, я включил форсаж и приступил к разгону скорости для дальнейшего выхода на «опорную» высоту 15000 м, от которой мне предстояло «оттолкнуться». Система наведения работала исправно, и я стремительно приближался к той точке, в которой должен был получить на индикаторе РЛС команду «горка». А пока оба двигателя с максимальными оборотами и бушующим пламенем в форсажных камерах продолжают увеличивать кинетическую энергию моего самолёта. Собственно, полёт на истребителе и состоит из непрерывных переходов одного вида энергии в другой, но лётчик об этом в обычных полётах не думает. В обычных, но не в этом. Плотно пристёгнутый ремнями, я внимательно смотрю на приближение стрелки воздушной скорости к предельному значению — 1250 км/ч. Необходимая скорость достигнута, а команды на ввод в «горку» всё нет и нет. Пришлось частично задросселировать форсажный режим. «Хорошо, что так, а не наоборот», — с удовлетворением подумал я о качестве наведения. И тут высветился сигнал, которого я ждал с таким нетерпением. Устанавливаю РУДы на упор полного форсажа и уверенно отклоняю ручку управления «на себя» до упора. На больших числах М эффективность стабилизатора значительно падает, поэтому я не удивился тому, что самолёт плавно, не торопясь, увеличивает угол тангажа. Достигаю угла 40°, фиксирую его и бросаю взгляд на высотомер. Большая стрелка неслась по кругу как бы одним взмахом, отсчитывая всё новые километры высоты: восемнадцать, девятнадцать, двадцать… Появляется сигнал включения излучения. Имитированная цель «идёт» на большой скорости со встречным курсом. Проверяю вариант захвата цели. Всё правильно, переключатель стоит в положении «Автомат». Смотрю вперёд и вижу перед собой уже не голубое, даже не синее, а просто тёмное-тёмное небо. И уже не самолёт, а я, маленький белковый комочек, в котором неустанно бьётся Мысль, стремительно ухожу от Земли в эту тьму, как бы пытаясь сбросить гипнотизирующую силу притяжения. А зачем? Неужели только для того, чтобы узнать: Что там, за темнотой? Но наша планета ничего не хочет отдавать просто так. Падает скорость, а вместе с ней гаснет и сила могучего прыжка.

Высота двадцать четыре километра. Дальность до «цели» уменьшается ежесекундно: 70… 50… 40. Загорается сигнал «Пуск разрешён». Нажатием боевой кнопки имитирую пуск ракет, но ещё несколько секунд продолжаю поддерживать угол «горки» для подсвечивания «цели». А в это время темп падения скорости всё увеличивается. Стрелка проходит цифру 500. Двигатели! Как они поведут себя дальше? Скорость 400. Тихо, бесшумно, почти одновременно выключаются оба. Устанавливаю РУДы на «Стоп».

Скорость 300. Движение вверх почти прекратилось и самолёт начал падать на нос, уменьшая угол тангажа. Я повисаю на ремнях в состоянии невесомости. Высота более двадцати шести километров. Вижу перед собой только тёмно-фиолетовое небо, на котором, кажется, вот-вот покажутся звёзды. Ловлю себя на желании увидеть, не блеснёт ли хоть одна из них. Читая про космос, я встречал выражение «космическая тишина». Сейчас я чувствовал её всем своим существом. Я как бы плыл в этом океане тишины, внезапно и ясно осознав, что здесь нет и не может быть никаких звуков. Даже мой самолёт, казалось, ничем не нарушал закон Природы. Наконец внизу я увидел сначала горизонт, а затем и облачность, прикрывшую то, к чему меня так неудержимо тянуло. Когда на пикировании появилась скорость, необходимая для запуска двигателей, я приступил к работе, оставив за спиной то, к чему совсем недавно так рвалась моя душа. Пока обороты «ползли» к режиму малого газа, я сидел с полностью взятой «на себя» ручкой и тоскливо смотрел на то, как самолёт явно не хочет выходить из пикирования, стремительно пронизывая многокилометровый слой высоты. Удивительным оказалось не то, что самолёт в конце концов вышел в горизонтальный полёт, а то, что произошло это как раз на той высоте, от которой совсем недавно (а в юное время — так давно) «оттолкнулся».

Помню и другие полёты, связанные с боевым маневрированием — полёты на атаки наземных целей прямо с «колокола» или «поворота на горке». После испытаний МиГ-21 и Су-17 я с предубеждением и осторожностью отнёсся к возможности выполнения подобных полётов на Су-24. От одной только мысли, что ограниченная по манёврам машина с массой в тридцать пять тонн окажется у самой земли без скорости, становилось не по себе. Но, тем не менее, именно она оказалась наиболее приспособленной для таких режимов.

Решалась задача по уничтожению наземной цели методом «свободная охота». В район «боевых действий» я вошёл на «бреющем» со скоростью 900 км/ч. Вместе со штурманом осматривая вокруг пролетаемую местность, я постоянно «косил» взглядом на радиовысотомер, стрелка которого колебалась рядом с индексом минимально-безопасной высоты 50 м.

— Цель наблюдаю, — вдруг торопливо воскликнул штурман, — справа под семьдесят, удаление два.

Времени для размышлений не было совершенно. Я энергично выполнил ввод в «горку» до 70° и тут же потянул оба РУДа на упор «Малый газ». Пока самолёт делает «свечку», я даю команду «Включить Главный!». А сам, удерживая угол вертикали постоянным, непрерывно отслеживаю уменьшение скорости: не проморгать бы начало манёвра. Скорость 250. Отклоняю правую педаль и начинаю поворот на 90°. Самолёт с креном начинает опускать нос, но высота ещё продолжает расти. Потом мы все зависаем на несколько секунд в верхней точке без скорости. Беглый взгляд на прибор: высота — 2400 м. «Отлично!», — мелькает в сознании мысль, а я лихорадочно ищу внизу цель. Вот она! В почти отвесном пикировании, как только появляется скорость, я доворачиваю самолёт в сторону цели и «подтягиваю» на неё прицельную марку. Видя, что она «лежит» на цели, я, затаив дыхание, делаю секундную выдержку и нажимаю боевую кнопку. Неуправляемые ракеты, как осы, стремительно повыскакивали из блоков и с шипением целой стаей устремились на цель, закрыв её на две-три секунды пороховым дымом собственных двигателей. Я ещё чуть-чуть спикировал с углом 70°, поджидая необходимую скорость для вывода. Пора! И вот уже снова на бреющем мы уходим прочь, оставив за собой растерзанную цель.

В программе испытаний оставался ещё один «мой» полёт, но Олег Цой, испытатель ОКБ, попросил уступить ему этот вылет.

— У нас аналогичная тема пока не открыта, — пояснил он, — а попробовать самому хотелось бы.

Я не возражал. Цой до недавнего времени был военным испытателем и служил в ГК НИИ ВВС в испытательной эскадрилье, которой мне тогда пришлось командовать.

— Хорошо, Олег, полетишь с Наилем Саттаровым. Он ведущий лётчик по этой теме. А мне ещё предстоит слетать у микояновцев на МиГ-23МЛД.