Книга Неупокоенные - Джон Коннолли

Изначально Фрэнк Меррик жил себе и жил, казалось, обычной жизнью, лет примерно двадцать пять. Вырос он в «жесткой» части Шарлотт, штат Северная Каролина, и терся среди довольно жесткой публики, но потом отделился. Выучился на механика, и паруса его по жизни не окутывали тучи, и никаких теней не стелилось за кормой, хотя поговаривали, что он держит связь с некими элементами из своего прошлого, отчего у него нет проблем в одночасье раздобыть любую машину и избавиться от нее. В этом на него можно было положиться. Лишь погодя, когда начала понемногу проявляться подлинная, истинная сущность Фрэнка Меррика, кое-кто стал боязливо припоминать его случайных соперников, которые, чем-то его занозив, вдруг падали и пропадали в тротуарных щелях, и ни слуху о них, ни духу. Погуливал шепоток о неких звонках, об отлучках во Флориду и обе Каролины, об однократно использованных пистолетах, которые затем развинчиваются и раскидываются по каналам и запрудам.

Но это все разговоры, а людей отличает болтливость…

Женился он на обычной девахе и, возможно, так бы и пребывал в женатом состоянии, если б не происшествие, после которого Фрэнк Меррик изменился до неузнаваемости — или же это просто позволило ему отбросить картонную ширму спокойного молчуна-семьянина, у которого руки растут откуда надо и который любую машину может сделать под орех, и сделаться разом и несколько странным, и несколько, прямо сказать, страшноватым.

Как-то поздним вечером, когда Фрэнк в пригороде Шарлотт переходил свою улицу, его сбил мотоцикл. Фрэнк Меррик нес картонку с купленным жене мороженым. Ему б дождаться светофора, но он переживал, как бы мороженое до дома не подтаяло. Тот безбашенный мотоциклист без шлема любил выпить, но пьяным не был. Любил и зашабить, но был опять же не под кайфом. Во всяком случае, так Питер Кэш себе внушил, усаживаясь на моцик, прежде чем рвануть от корешей, вместе с которыми смотрел по «бетамаксу» порнушку.

Кэшу показалось, что пешеход возник на дороге словно из ниоткуда, внезапно обретя на безлюдной улице форму, будто б его сложила из своих атомов сама ночь. Мотоцикл врезался в Меррика на всем ходу, круша кости и раздирая плоть. Мотоциклист от тугого толчка катапультировался на капот припаркованной машины, отделавшись сломанным тазом; впечатайся он в лобовое стекло не задницей, а неприкрытой головой, там бы ему и хана. Но он даже не сразу потерял сознание и какое-то время видел, как бьется в судорогах на дороге изломанное тело Меррика, рыбой на берегу.

Из больницы Меррика выписали спустя два месяца, когда более-менее срослись кости, а внутренним органам уже не грозил внезапный отказ или коллапс. С женой Меррик теперь едва разговаривал, а еще меньше с друзьями, пока те наконец не перестали докучать ему своим присутствием. Спал он мало и редко сотрясал супружеское ложе, но уж если это делал, то набрасывался на жену с таким зверским напором, что та начала побаиваться и таких изъявлений страсти, и той боли, которая им сопутствовала. В конце концов она сбежала из дома и через год или два подала на развод. Меррик все безропотно подписал без крохоборства и нытья, очевидно настроенный полностью отрешиться от своей прежней жизни; что-то в нем, неведомо преобразуясь, пока пряталось в коконе. Жена позднее сменила фамилию и снова вышла замуж, на этот раз в Калифорнии, новому мужу так и не сказав о человеке, которому приходилась когда-то родней.

А что Меррик? А Меррик ничего. Полагали, что Кэш на счету преображенного человека стал первой жертвой, хотя никаких улик, которые бы связывали его с предполагаемым преступлением, выявлено не оказалось. Мотоциклист был весь как есть исколот ножевыми ранениями у себя в постели, но у Меррика на этот счет нашлось алиби, которое ему спроворили кое-какие люди из Филадельфии, которые, поговаривают, сами в ответ пользовались услугами Меррика. В последующие годы он подвизался с различными компаниями, в основном на Восточном побережье, и постепенно стал тем самым парнем, к которому обращаются, когда необходимо преподать последний фатальный урок тому, кто упрямится или бычится настолько, что иного выхода попросту не остается. Число тел, павших от рук Меррика, постепенно росло, солиднело. Он стал наконец сполна реализовывать свою природную склонность, и это на него работало.

Между тем были у него и другие аппетиты. Он любил женщин, и одна из них, официантка из Питтсфилда, штат Мэн, после ночи в его компании, оказалось, забеременела. Было ей под сорок, и она уже отчаялась найти мужчину или обзавестись ребенком. Об аборте, само собой, не было и речи, но и при этом ей все никак не удавалось от кого-нибудь забеременеть — и тут вдруг она разродилась вполне нормальным на вид ребенком. Когда Фрэнк Меррик по возвращении в Мэн заглянул к женщине, она встревожилась, как он отреагирует на факт своего неожиданного отцовства, но Меррик сам взял ребенка на руки и спросил, как его звать («Люси, как мою маму», — сказала женщина, а он улыбнулся и одобрил: «Люси — прекрасное имя»), а уходя, оставил в детской кроватке деньги. Впоследствии суммы стали прибывать на регулярной основе; иногда наличность приносил сам Меррик, иногда матпомощь прибывала в виде денежных переводов. Мать ребенка исподволь чувствовала в этом человеке что-то недоброе, о чем лучше не расспрашивать, и ее всегда удивляла та трогательная преданность, которую он хранил к малышке, даром что подолгу с ней не задерживался. Постепенно малышка выросла в ребенка, который порой вскрикивал и просыпался от дурных снов, но только и всего. Однако со временем сны девочки начали просачиваться в ее явь. Ребенком она сделалась трудным, каким-то тревожным. Истязала себя и стремилась досаждать остальным. Когда мать умерла (массивная эмболия легочной артерии во время купания в море, так что тело прибило к берегу только через несколько дней, раздутое и поеденное падальщиками, где его нашли двое рыбаков), Люси Меррик отдали в опеку. Со временем девочка была направлена к Дэниелу Клэю с целью купировать у нее агрессивность и склонность к мелкому членовредительству — и вроде бы уже намечался прогресс, как вдруг оба они, и доктор, и девочка, взяли да исчезли.

К той поре ее отец вот уже четыре года как сидел в тюрьме. Удача повернулась к нему спиной, когда он схватил пять лет за неосторожное обращение с опасным оружием, пять за криминальную угрозу с использованием этого самого оружия и десять за нападение при отягчающих обстоятельствах (все три статьи с одновременным отбыванием по совокупности). Несчастье постигло Меррика как раз в тот момент, когда одна из предназначенных к устранению жертв вырвалась со стрельбой из своего дома, а он кинулся за ней с ножом, и в этот момент на бегу жертву (вот уж ирония судьбы) сбила патрульная машина. Срока от сороковки до пожизненки Меррик избежал лишь потому, что штат не сумел доказать преднамеренность нападения, и еще потому, что у него прежде не было судимостей по статьям о применении против человека смертоносного насилия. Как раз в этот период времени дочь у него и исчезла. Срок по совокупности Фрэнк тогда не досидел. Основняк, по О’Рурку, он отбывал в «строгаче», где у заключенных житье совсем не сахар.

По выходу его сразу же направили в Вирджинию на разбирательство в убийстве бухгалтера по имени Бартон Риддик, который в девяносто третьем году был застрелен выстрелом в голову из ствола сорок четвертого калибра. Обвинение Меррику выдвигалось на основе анализа пули: вскоре после ареста в Мэне ФБР обнаружило у него в машине идентичные патроны. Свидетельств тому, что он на момент убийства находился в Вирджинии где-то поблизости или был как-то иначе связан с Реддиком, не было, однако химический состав нули, которая прошла сквозь жертву, прихватив с собой на выходе кусок черепа и мозгов, совпадал с пулями из коробки патронов, найденной у Меррика в «бардачке». Меррику светила прямая возможность остаток лет провести за решеткой, а то и вовсе получить смертный приговор, но тут какие-то юридические фирмы сочли, что спецы из Бюро со своими анализами в ряде случаев переусердствовали. Дело просело еще сильней, когда выяснилось, что из оружия, которым было совершено убийство, грохнули потом еще какого-то адвоката в Батон-Руж. Прокурор в Вирджинии с неохотой решил этими обвинениями Меррика больше не прессовать, а ФБР заявило, что отныне химический состав пуль при экспертизе учитываться не будет. В октябре его выпустили из-под стражи, и вот Меррик уже был во всех отношениях свободным человеком, поскольку в штате Мэн он свое уже отсидел, а выход его никакими условиями не облагался, поскольку бытовала надежда, что по делу Риддика он огребет по полной и воли уже не увидит.