Книга О чем молчат мертвые - Лаура Липман

Что еще она наобещала себе в тот день? Ах да, она собиралась снова обратиться к религии. Только не к любимой Агнихотре Дэйва, а может быть, к иудаизму или, в крайнем случае, к унитарной церкви. Мириам перестала бы поддевать Дэйва из-за культа пяти огней, дразнить его тем, что он стал проводить свои ритуалы только потому, что завидовал материальному благополучию людей, которые рассказали ему об Агнихотре. В какой-то мере она была признательна Тёрнерам, но в то же время не разделяла восхищения Дэйва. Их великодушие коренилось в эгоизме, как бы противоречиво это ни звучало.

Другие обещания… Мириам собиралась стать хорошей матерью, больше готовить и меньше полагаться на еду из китайских ресторанов и пиццу. Детское белье всегда будет тщательно выстирано. А может, пора было сделать ремонт в комнате Санни, чтобы отметить ее переход в старшую школу в следующем году? Да и Хизер уже вот-вот переросла бы свою любимую сказку «Там, где живут чудовища», в тематике которой была выдержана ее комната. Дэйв тогда купил два экземпляра книги, расшил страницы и оклеил ими стены, так что можно было прочитать всю историю целиком. Они могли бы втроем пойти на блошиный рынок, купить там старую мебель и покрасить ее в яркие модные цвета. А вот с постельным бельем такой номер пройти не мог, поэтому Мириам пошла бы в универмаг на рождественскую распродажу…

Все эти мысли пронеслись у нее в голове, как только она увидела на асфальте синюю джинсовую сумочку, которая выглядела как темное пятно в свете фонарей на парковке. Буквально через секунду она, как от болезненного удара под дых, вернулась из радужного будущего в суровую реальность. Мириам расплакалась и упала на колени прямо посреди парковки. Она хотела поднять сумочку, но полицейские остановили ее.

– Не трогайте ее, мэм. Мы должны… ради бога, мэм! Так нельзя.

Дети постоянно что-нибудь теряют. Кошельки, ключи, ленточки для волос, учебники, пиджаки и свитера, шапки и варежки… Это неотъемлемая часть детства. Потеряв свою сумочку, Хизер, упрямая и практичная Хизер наверняка отказалась ехать домой, а вместо этого стала снова и снова проходить везде, где могла ее оставить. «Ты никогда не задумывалась, – спрашивала ее Мириам всего за несколько недель до этого, – почему, когда ты что-то теряешь, оно оказывается там, где ты бы ни за что не стала искать?» Но Хизер этот факт только забавлял, а Санни просто пожимала плечами: «Ну, так ведь всегда бывает…»

Стоя на коленях посреди парковки, Мириам все пыталась поднять сумочку, словно та была ее родной дочерью, но молодой офицер по-прежнему сдерживал ее. На джинсовой ткани виднелся грязный след от автомобильного протектора. Как Хизер стала бы страдать, узнай она об этом… Конечно, у нее было несколько сумочек, но эту она любила больше всех. Они бы без проблем купили ей новую. А завтра все вместе отправились бы на пасхальную охоту, хотя девочки и уверяли, что уже слишком взрослые для этого. Точнее, так сказала Санни, а Хизер с ней тут же согласилась. Но в этом году они могли бы устроить охоту не только за шоколадом, но и за невероятными сокровищами. Вот если шоколадные яйца продавались в «Хайс», то где Мириам в это время могла раздобыть сокровища? Молл закрывался минут через двадцать или около того. Она могла бы пойти в «Голубую гитару» и подыскать там что-нибудь подходящее, и какая разница, сколько убытков понесет Дэйв? Она взяла бы украшения, игрушки и керамические вазы, в которые они поставили бы нарциссы и шафраны, едва открывшие свои бутоны для солнца.

Жизнь никогда не была такой жестокой, как в тот момент. С каждым днем, когда возможность получить ответ медленно уменьшалась, чувства Мириам притуплялись. Если девочек и найдут, то вряд ли они будут живыми и невредимыми. Если их и найдут, то вряд ли они будут… нетронутыми. Нетронутые – универсальный эвфемизм, который Мириам использовала во всех смыслах, от изнасилования до расчленения. Им понадобилось много времени, чтобы понять – девочек могут и не найти.

Но Мириам неустанно ждала, пока их найдут, не только потому, что она отчаянно хотела узнать, что с ними случилось, но и потому, что собиралась бросить Дэйва, как только все станет ясно. Исчезновение дочерей и чувство вины – это еще одна часть совместно нажитого имущества наравне с домом, мебелью и магазином. Она должна была узнать, что именно произошло, чтобы разделить эту трагедию с мужем пополам, честно и справедливо. Но что, если ответа так и не будет? Неужели тогда ей придется остаться с Дэйвом? Даже в самом мрачном настроении Мириам не могла поверить, что бог, любой бог в любой религии, способен убить двоих детей, чтобы наказать их мать за грехи. А если такой бог и был, то она не хотела иметь с ним ничего общего. Тем не менее, если это все-таки она виновата в смерти дочерей… неужели тогда ей придется отбывать пожизненное заключение в этом доме на Алгонкин-лейн? Их с Дэйвом любовь давно угасла, а брак поддерживался только благодаря девочкам. Сколько еще ей придется здесь оставаться? Насколько она обязана Дэйву?

Она внимательно смотрела на свое отражение в окне над раковиной. «У женщины обязательно должно быть над раковиной окно, – говорила ее мать. – Мытье посуды – не самое увлекательное занятие, а так хоть есть на что посмотреть». Насколько Мириам знала, это было единственное требование матери. Разумеется, она никогда не сомневалась, что ее мать всегда без вопросов мыла посуду, готовила и убирала, а не искала счастья где-нибудь на стороне. У поколения Мириам запросов было куда больше, но ее мама была рада и несчастному окну, а дочь старалась следовать ее примеру. Днем, во время мытья посуды, она могла любоваться заросшим на первый взгляд двориком. На первый взгляд, потому что Мириам растила сад так же, как и детей, позволяя ему следовать своим собственным инстинктам, уважала все, что вырастила там мать-природа – жимолость, мяту, аризему, – и не высаживала чуждые ему розы и гортензии. Если она сама что-то и сажала, то это были в основном неприхотливые многолетники, способные жить в тени.

Но как только солнце скрывалось за горизонтом, в окне становилось видно только собственное отражение. Мириам видела в нем уставшую, но все же довольно привлекательную женщину. Ей не составило бы труда найти себе нового мужа. На самом деле в последнее время мужчины стали оказывать ей знаки внимания гораздо чаще, чем когда бы то ни было. Даже Чет был явно в нее влюблен, и дело было вовсе не в исчезновении девочек. Ее интрижка с Джеффом, секрет, который он продолжал хранить ради нее, – вот что привлекало Честера в Мириам. Она была развратной женщиной, а Уиллоуби, несмотря на то что он работал детективом в уголовном отделе, казалось, не имел особого опыта с развратными женщинами.

Других же мужчин, в отличие от Чета, привлекали в Мириам ее полные тоски и бесконечной усталости глаза, в которых явно читалось: «Все, с меня хватит». Порой даже не верится, сколько мужчин готовы принять в свои объятья женщину, у которой в жизни произошла беда. Так что да, она с легкостью могла найти себе нового мужа. Вот только он не был ей нужен. Что ей действительно было нужно, так это повод уйти. Оправдание, чтобы подняться наверх, упаковать чемодан и уехать куда подальше, никому ничего не сказав, как это сделала бы какая-нибудь стерва, бросившая своего мужа, когда он так в ней нуждался. Мужа, который так легко, так великодушно простил ее. А с другой стороны, можно ли считать поступок великодушным, если тебе постоянно напоминают о его щедрости?