Книга Командир субмарины. Британские подводные лодки во Второй мировой войне - Бент Брайант

Вокруг нас собралась толпа, и молодой полицейский, явно считая, что задержал опасного агента и стремясь произвести впечатление на зевак значительностью происходящего, распалялся все больше и больше – на мой взгляд, уже перейдя рамки своих полномочий. Я предложил отправиться куда-нибудь в менее людное место и продолжить дознание там. Полицейским идея очень понравилась. Меня поместили на заднее сиденье полицейской машины между двумя бравыми молодцами, а Марджори посадили в автомобиль, идущий следом. И всего лишь через полчаса после того, как моя супруга высказала желание побывать в тюрьме, она оказалась там.

Будь я на самом деле шпионом, последнее, что я сделал бы, так это отрастил бороду. Но очевидно, в Морпете именно борода считалась отличительным признаком вражеского шпиона. Случилось так, что именно тем утром моя фотография оказалась напечатанной в популярной иллюстрированной газете, и я подумал, что этот факт можно использовать для подтверждения моей полной невиновности, хотя на фотографии я был без бороды. Полицейские, однако, не сочли фотографию достаточно веским аргументом; только после того, как мне удалось дозвониться в Байт командующему флотилией подводных лодок Джорджу Филлипсу, я сумел доказать нашим доблестным стражам, что человек с бородой, открыто шагающий по железнодорожной насыпи на виду у всей округи, купивший батарейки для радиоприемника и сочиняющий историю насчет прогулки по занесенной снегом сельской местности исключительно для удовольствия, вовсе не является секретным агентом и вредителем. Расстались мы лучшими друзьями.

В марте два немецких линкора «Шарнхост» и «Гнейзенау», успешно завершив рейд в Атлантике, стали в Бресте. «Силайон» вместе с остальными лодками была отправлена патрулировать у Бреста. Это боевое дежурство моряки прозвали Железным кольцом. Даже несколько лодок старого типа «H» были отправлены на усиление этого кольца.

Погода стояла отвратительная, и даже современным подводным лодкам типа «S» оказалось нелегко оставаться на перископной глубине; зачастую обзор ограничивался всего лишь следующей волной. В этих условиях кольцо оказалось бы малоэффективным, реши немецкие корабли выйти в море, но им предстояло остаться на месте в течение нескольких месяцев.

Корму субмарины постоянно накрывает волна. Особенно от этого страдали старые маленькие лодки типа «H». Одна из них пропала в этом походе, и нет ни малейшего сомнения, что она оказалась жертвой непогоды и морской стихии. «Снаппер», пережившая норвежскую кампанию, хотя к тому времени Билл Кинг уже покинул лодку, исчезла в феврале где-то у берегов Ушанта, и никакой видимой причины для этого не было. Считалось, что эта лодка также оказалась во власти моря и погоды. Эти события оставили «Силайон» единственной действующей субмариной из четырех типа «S», входящих во второй дивизион, которые шестнадцать месяцев назад отошли от берегов Мальты.

По сравнению с надводными судами субмарины обладают малой плавучестью. Больше того, общепринятой оказалась практика делать их плавучесть еще ниже – на случай необходимости срочного погружения. Достигалось это просто: всего лишь частично заполнялись водой балластные цистерны. При этом страдала остойчивость лодки, да и вообще она становилась не слишком надежным кораблем. После Железного кольца «Силайон» обрела базу в Портсмуте и оттуда несколько раз выходила в походы к берегам Бреста в ожидании немецких линкоров «Шарнхост» и «Гнейзенау». Чтобы сэкономить время, мы обычно шли по Ла-Маншу без погружения. Небо, как правило, покрывали низкие облака, и всегда существовала опасность налета немецких самолетов. Поэтому срочное погружение представлялось делом весьма проблематичным.

Пытаясь погрузиться во встречную волну, субмарина часто становится неуправляемой; волна подходит ей под носовую часть и пытается вытолкнуть на поверхность. В Ла-Манше преобладали юго-восточные ветры, а это означает, что далеко не всегда удавалось легко и быстро погрузиться, двигаясь вдоль Канала. Чтобы облегчить задачу, я обычно «утяжелялся», то есть частично заполнял главные балластные цистерны водой. Из-за этого однажды едва не потерял «Силайон».

Юго-восточный ветер усилился примерно до четырех баллов, и я подумывал, не заполнить ли мне балластную цистерну. Но небо покрылось низкими облаками, так что самолет мы могли заметить прежде, чем он нас, поэтому я и решил немного подождать. Из предосторожности я стоял на мостике, держа одну ногу на крышке люка боевой рубки. Если бы волна стала захлестывать внутрь, люк можно было быстро захлопнуть – эта практика осталась от старых подводных лодок.

Неожиданно пришла волна, но «Силайон» на нее не поднялась. Она просто уткнулась в волну носом, и, прежде чем сообразили, в чем дело, мы оказались под водой.

Ногой я с силой толкнул люк, закрыв его, а сам ухватился рукой за стойку перископа. Вахтенные сделали то же самое. Однако Васко оказался застигнутым врасплох (на самом деле нашего штурмана, лейтенанта, звали Страуд, но на субмарине его величали в честь Васко де Гама, великого португальского мореплавателя). Его тотчас смыло за правый борт и отнесло к корме, но, к счастью, он успел ухватиться за свободный трос за стойкой перископа. Когда мы вынырнули после нашего незапланированного купания, Васко достаточно рискованно восседал на радиоизоляторе в самой дальней точке мостика. Этот случай научил меня больше не утяжелять лодку. Слишком большим оказался риск.

Моряк всегда должен ставить опасности морской стихии выше опасностей, исходящих от врага. Если бы мне вдруг не удалось тогда закрыть люк, «Силайон» больше никогда уже не всплыла.

Патрулирование у берегов Бреста оказалось очень скучным делом, поскольку приходилось болтаться, ожидая выхода германских миноносцев, которые так и не появлялись. Цель могла также появиться или в виде немецкой субмарины, или же в виде какого-нибудь смельчака, прорвавшего блокаду. Сейчас я понимаю, что в каком-то смысле это оказалось для меня удачным стечением обстоятельств, хотя тогда я этого и не осознавал: норвежское лето 1940 года сбило с меня спесь, и вынужденная, изнуряющая скука оказалась прекрасным средством для укрепления нервов.

Подводник Регги Дарк, кавалер ордена «За боевые заслуги», еще в Первую мировую войну организовал подчиненным очень приятную жизнь в Блокхаузе, к тому же Марджори вместе с очень симпатичной подругой снимала домик недалеко от Фархема. Так что летом 1941 года в перерывах между походами я наслаждался жизнью – тем более что Шелли Роллз нередко брал меня с собой порыбачить на Итчен. Все это стало приятной интерлюдией между периодами подводной жизни.

Примерно в это же время мне очень повезло с составом команды на «Силайон». Впервые в качестве командира минно-торпедной боевой части на субмарины стали направлять офицеров резерва Королевского военно-морского флота. До этого подлодки считались пунктом назначения исключительно для профессиональных офицеров военно-морского флота. Мне по очереди достались два прекрасных моряка. Первым оказался Канада (капитан-лейтенант Фредди Шервуд, кавалер ордена «За боевое отличие»), который позднее стал моим старшим помощником на «Сафари». Со временем его сменил Тедди Янг (капитан Эдвард Янг, кавалер орденов «За боевые заслуги» и «За отличие»), который много и подробно рассказывал о «Силайон» в своей книге.[14] Эти двое оказались предвестниками новых традиций в службе подводного флота.