Книга Музыка тишины - Андреа Бочелли

Он сразу почувствовал себя в своей тарелке. Спокойненько наигрывал себе разные мелодии, пока присутствующие пили, ели и болтали, ничуть не заботясь о том, чтобы послушать его и уж тем более вынести свои суждения о том, как он играет… Он мог играть и петь все, что пожелает, – ему весьма редко заказывали что-то определенное. Периодически на него обращала внимание какая-нибудь девушка, подходила к пианино и заговаривала с Амосом, проявляя скромный интерес к тому, что он делает, а может быть, и к тому, что он из себя представляет. Разумеется, это не могло не льстить молодому музыканту, робко изучавшему девушек, пока они пристраивали свой бокал и непременно зажигали сигарету, чтобы придать себе значительность. Откровенно говоря, дым мешал Амосу, но он терпел из вежливости, если находил свою собеседницу симпатичной и приятной в общении.

Его работа заканчивалась ранним утром. Он вставал с табурета, ощущая сильную боль в усталых кистях рук и тяжесть в спине, но при этом счастливый и довольный. Спать не хотелось, и он садился с друзьями в ресторане и заказывал какое-нибудь горячее блюдо и кофе. Иногда заходил в зальчик, примыкающий к ресторану, где владельцы и их друзья и клиенты часто играли в азартные игры, и наблюдал за этим сумасшедшим действом. Порой сам ставил парочку-другую фишек и возвращался домой, когда солнце уже было в зените. Он ложился поспать на два-три часа, а потом к нему приходил Этторе с очередным учебником или книгой. Усталый, Амос раз за разом клялся себе, что будет возвращаться домой пораньше, чтобы не валиться с ног, но по окончании работы ему никогда не хотелось спать, и он вновь отправлялся развлекаться. Так продолжалось до самой защиты диплома. Лишь в воскресенье ему удавалось выспаться, и он отлеживался до обеда, иногда даже пропуская его. Потом вставал и отправлялся в поместье, навестить своих животных. Если погода позволяла, он седлал кобылку и скакал верхом по сельским просторам.

Во время одной из таких прогулок, подъезжая верхом к старой мельнице, Амос услышал, как кто-то окликает его. Он немного натянул поводья, чтобы лошадка замедлила ход, и она остановилась, навострив уши так же, как и ее всадник. До него вновь долетел звук голоса, и он явно различил женский тембр, а точнее сказать – ангельский девичий голосок, звавший его.

Амос вернулся на десяток метров назад. Девушка приблизилась к нему и произнесла: «Меня зовут Гайа. Я живу тут неподалеку, но ты меня не знаешь, ведь мы с тобой ни разу не разговаривали. Я окликнула тебя, потому что обожаю лошадей и мне очень хотелось бы попробовать…» Она умолкла и заулыбалась.

Амос немедленно соскочил на землю, протянул Гайе руку и спросил, не хотела бы она проехаться вместе с ним. Девушка, которая показалась Амосу совсем юной, тут же согласилась с радостным смехом. «Подожди меня здесь, – сказал Амос, – я сниму седло и вернусь. Я быстро». Он вскочил на лошадь и послал ее в галоп, так что ветер в ушах засвистел, чтобы сразу продемонстрировать девушке все свои способности искушенного наездника.

Он вернулся меньше чем через четверть часа, и Гайа терпеливо ждала его на том же самом месте.

Не слезая с лошади, Амос немного сдвинулся назад. Аккуратно следуя указаниям, девушка ловко ухватилась за подпругу, подтянулась и легла животом на шею лошади. Тогда он помог ей усесться, а лошадка терпеливо и смирно ожидала команды. Амос легонько пришпорил ее, и она медленно и деликатно двинулась в путь, словно боялась потерять свою драгоценную ношу.

Они миновали старую мельницу и выехали на дорожку, которая вела к заброшенному зданию, принадлежавшему семье Барди. Амос уверенно правил, но стройное девичье тело, которое он держал в объятиях, распущенные волосы, прикасавшиеся к его лицу, и веселый голосок волновали его. В его сердце закралась неожиданная нежность, и в то же время он ощутил внезапный огонь, который охватил все его существо, затуманивая мозг и лишая воли.

Когда они доехали до заброшенного дома, Амос, опьяневший от желания, предложил своей спутнице спешиться, чтобы дать лошади отдохнуть. Они спрыгнули на землю, и Амос уверенным жестом достал из кармана плаща длинную веревку, затем распряг лошадку и привязал ее к металлическому кольцу, вмурованному в фасад здания, – все это он проделал с ловкостью бывалого наездника. Потом он пригласил Гайю следовать за ним по внешней лестнице на второй этаж заброшенного строения, откуда они попали в абсолютно пустую комнату. Гайа пошла за ним без всяких возражений; казалось, она ничуть не смущена. Амос снял плащ, расстелил его на полу, сел и позвал девушку присесть рядом с ним. Они принялись разговаривать, сперва о лошадях, а потом обо всем понемножку. Амос гладил ее по волосам и то и дело прикасался ладонью к ее разгоряченным щекам. Чуть позже ее рука оказалась в его руке, а затем он заключил девушку в объятия, крепко прижал к себе и поцеловал.

Когда Амос вернулся с облаков на землю, он не в состоянии был определить, сколько времени прошло. Он подскочил, когда ему пришло в голову, что он доверил судьбу лошади старой веревке. Рывком поднявшись на ноги, он, как мог, поспешно привел себя в порядок и, извинившись, понесся вниз по лестнице. Металлическое кольцо, десятилетия висевшее на стене дома, было на своем месте. Там же была и веревка. А вот лошадка исчезла.

Его охватил ужас: что за безответственность – оставить ее вот так! Ведь за это время она могла уже пересечь провинциальную трассу, где ее легко мог сбить автомобиль или сама она налетела бы на мотоциклиста. Должно быть, кобылка просто оторвала кольцо, к которому крепится уздечка, и теперь, даже если он ее разыщет, будет непросто снова взнуздать ее. «Зара! Зара!» – стал он звать в отчаянии, хоть и понимал, что лошадь – не послушная собака и не откликнется на зов. Амос прекрасно знал, что, если лошадь ушла, она устремится в сторону конюшни, где надеется получить свою привычную порцию овса и немного отдохнуть.

Он молитвенно сложил руки и мысленно обратился к Господу, о котором совсем забыл в последние часы; потом позвал Гайю, которая прибежала, веселая и легкомысленная, как все пятнадцатилетние, что сильно обидело Амоса. «Надо бегом бежать к дому!» – сказал он и, схватив ее за руку, буквально потащил за собой.

Возле старой мельницы Амос обессиленно остановился и позвал теперешних ее владельцев, которые жили напротив, переделав мельницу в небольшую птицеферму для разведения кур. К нему выбежала запыхавшаяся женщина, которая сообщила, что недавно видела его лошадку, проскакавшую мимо резвым галопом. «Она бежала, но ей вдруг что-то попалось на пути, возможно уж, – рассказала она, – потому что она вдруг в ужасе замерла и кинулась в обратную сторону, в поле за нашим домом. Мой муж попытался поймать ее, но каждый раз, когда он приближался, она убегала от него. И уздечка у нее порвана. Будем надеяться, что она еще там».

«Да уж, будем надеяться!» – подумал Амос и бросился вместе с Гайей к полю, в сторону которого показала женщина.

На поле Зары не было, но она обнаружилась неподалеку, возле курятника, где преспокойно поедала из ведра зерно, предназначенное, вероятно, для кур.

Амос поблагодарил небеса за эту удачу. Он осторожно приблизился, и Зара, подняв голову от ведра, неуверенно посмотрела на него, не зная, бежать ей или оставаться на месте. Потом все-таки погрузила морду обратно в ведро, и тут Амос обхватил ее шею обеими руками и медленными, спокойными движениями надел на нее уздечку. И только вдев обратно вырванное кольцо, он снова почувствовал, как к нему возвращается уверенность.