Книга Изгои - Сьюзан Хинтон

– Ну да, звал, – он как-то странно на меня поглядел. – Ты и его звал, и меня. Иногда маму с папой. И еще – Джонни.

– А. Я думал, вдруг я Дэрри не звал. И мучился из-за этого.

Газ рассмеялся.

– Звал, звал, не волнуйся. Мы с тобой там столько времени просидели, что врач сказал, мы сами в больницу загремим, если не поспим хоть немного. Впрочем, поспать мы так и не поспали.

Я внимательно поглядел на него. Вид у Газа был совершенно измученный – под глазами темные круги, лицо усталое, напряженное. Но его темные глаза были по-прежнему смешливыми, беззаботными, бедовыми.

– Выглядишь ты паршиво, – честно сообщил ему я. – На что спорим, что ты и трех часов с субботы не проспал.

Он улыбнулся, но отнекиваться не стал.

– А ну, двигайся.

Он перелез через меня, шлепнулся на кровать, и когда Дэрри принес суп, мы уже оба крепко спали.

Глава одиннадцатая

В постели пришлось проваляться еще целую неделю. Меня это бесило, не люблю лежать без дела и таращиться в потолок. В основном я читал и рисовал картинки. Однажды я листал старый школьный альбом Газа и наткнулся на снимок, который показался мне смутно знакомым. Но даже имя под фотографией – Роберт Шелдон – мне поначалу ни о чем не сказало. Но потом до меня дошло – это же Боб. И я хорошенько вгляделся в снимок.

На фото он был совсем не похож на того Боба, которого помнил я, но на школьных фото мало кто вообще на себя похож. Здесь он в десятом классе, значит, когда погиб, ему было лет восемнадцать. Да, он уже тогда был симпатичным, с бесшабашной улыбкой – в этом он чем-то напоминал Газа. Красивый черноволосый парень с темными глазами, может, карими, как у Газа, а может, и темно-синими, как у братьев Шепард. А может, глаза у него были черными. Как у Джонни. Раньше я особо не думал про Боба – не было времени о нем подумать. А тут задумался. Каким он был?

Я знал, что он любил нарываться на драку, потому что, как и все вобы, считал, что он такой мистер Суперкрутыш, раз живет на западной стороне, знал, что ему идут бордовые свитера и что он гордился своими кольцами. Но что насчет Боба Шелдона, которого знала Черри Баланс? Она была девчонка умная, он ей не за красивые глаза нравился. Милый и приветливый, не такой как все – вот, что она сказала. Настоящий человек, лучше друга не найдешь, все хотел, чтобы его остановили, – вот, что мне сказал Рэнди. Был ли у него младший брат, считавший его своим кумиром? Или старший, который все нудел – мол, полегче на поворотах?

Родители разрешали ему творить все, что вздумается, – потому что слишком его любили или любили недостаточно? Ненавидят ли они теперь нас? Я надеялся, что они нас ненавидят, что у них не лезет из ушей вся эта чушь насчет того, как нам надо пожалеть жертв дурного влияния среды, которую Кудряхе Шепарду скармливали соцработники всякий раз, когда он попадал в исправиловку Пусть уж лучше ненавидят, лишь бы не жалели. Но, как знать, может, они все понимали, как Черри Баланс. Я смотрел на фото Боба, и из него начинал проглядывать человек, которого мы убили. Бесшабашный, вспыльчивый парень, нахальный и в то же время до смерти перепуганный.

– Понибой.

– Чего?

Я даже головы не поднял. Думал, врач пришел. Он почти каждый день заходил, хоть ничего особо и не делал, только со мной болтал.

– Там к тебе парень пришел. Говорит, что тебя знает, – Дэрри это таким тоном сказал, что я вскинул голову. – Зовут Рэнди.

– Ага, я его знаю, – сказал я.

– Пустить его?

– Ну да, – я пожал плечами. – Давай, почему нет?

Народ из школы заходил меня навестить, у меня в школе много приятелей, даже несмотря на то, что я младше всех и не очень разговорчивый. Но школьные приятели – они и есть школьные приятели, это тебе не друзья. Я радовался их приходу, но мне и неловко было тоже, потому что район у нас паршивый, а дом не то чтобы шикарный. Он какой-то весь обветшалый, а внутри – так даже и бедняцкий, хоть мы и вполне неплохо тут моем-убираем, даром что парни. Почти у всех моих школьных приятелей дома поприличнее, не такие прямо богатые, как у вобов, но средний класс, в общем. Странно, кстати, – я переживал, что мои школьные приятели увидят, как я живу. А вот на то, что там Рэнди подумает, мне было наплевать.

– Привет, Понибой, – Рэнди смущенно топтался в дверях.

– Привет, Рэнди, – ответил я. – Садись, если найдешь куда.

Везде лежали книги. Он снял парочку со стула и сел.

– Как себя чувствуешь? Черри сказала, что про тебя в школьной газете написали.

– Я нормально. Мое имя в любой газете не пропустишь.

Он усмехнулся, но вид у него был по-прежнему смущенный.

– Курить будешь? – я предложил ему сигарету, но он помотал головой.

– Нет, спасибо. Эммм, Понибой, ну, я вообще, конечно, пришел, чтобы узнать, как ты, но тебе… нам… завтра в суд надо.

– Угу, – ответил я, закуривая. – Знаю. Слушай, свистни, если кого из моих братьев увидишь. А то мне влетит за то, что я в кровати курю.

– Отец сказал, чтобы я говорил правду, что это никому не повредит. Он, короче, здорово расстроился из-за всего этого. Ну, то есть отец у меня мужик что надо, уж получше, чем у многих, а я его, короче, подвел, потому что в историю эту вляпался.

В ответ я только поглядел на него. Ничего тупее я в жизни не слышал. Он, значит, думает, что вляпался? Он никого не убивал, ему в драке башку не разбивали, и это не его друга застрелили под фонарем. И кроме того, чего ему терять-то? У его старика куча денег, любой штраф оплатит – за пьянку или за драку там.

– Насчет штрафа я не переживаю, пусть штрафуют, – сказал Рэнди, – но из-за старика я себя очень паршиво чувствую. А я впервые за долгое время что-то чувствую.

Я же долгое время чувствовал один только страх. Дичайший страх. Я как можно дольше старался не думать ни о суде, ни о слушании. Газ с Дэрри тоже об этом говорить не любили, поэтому мы все молча считали дни, пока я болел, считали, сколько дней еще проведем вместе. Но Рэнди как сел на эту тему, так и поехал, так что и я теперь ни о чем другом и думать не мог. Моя сигарета начала подрагивать.

– Твои предки тоже, наверное, здорово переживают.

– Мои родители умерли. Мы с Дэрри и Газом – это мои братья – одни тут живем, – я сделал глубокую затяжку. – Вот я и переживаю. Если судья решит, что Дэрри – плохой опекун, ну или типа того, меня могут упечь в приют. Вот что самое поганое. Дэрри – хороший опекун, он заставляет меня учиться и всегда знает, где я и с кем я. Ну, мы, конечно, не всегда ладим, но он следит за тем, чтобы я ни в какую передрягу не попал, ну, или следил. Отец на меня столько не орал, сколько он орет.

– Про это я не знал, – Рэнди встревожился, прямо по-честному встревожился.

Воб, значит, встревожился из-за того, что малолетнего грязера могут отдать в приемную семью или еще куда. Чудно. В смысле, чудно. В общем, вы меня поняли.