Книга Звездный зверь - Роберт Хайнлайн

Дед был еще жив в то время, когда отец Джонни рассказывал ему об этом. И однажды, когда отец был на патрульной службе, Джонни попытался расспросить его сам. Дедушка вошел в раж.

— Чепуха, — воскликнул он. — Я получил по заслугам.

— Да, но папа сказал, что именно ваш капитан сделал так, что…

— Твоего папы там тогда не было. Капитан Доминик был лучшим из шкиперов, когда-либо вступавшим на стальную палубу… Пусть прах его покоится в мире. А теперь достань доску, внучек, я собираюсь надрать тебя в шахматы.

Джонни пытался разузнать подробности этого дела уже после смерти деда, но ответы отца были уклончивы.

— Твой дедушка был романтичный и сентиментальный человек, Джонни. Наверное, это наша фамильная черта. У всех нас хватает здравого смысла разве лишь на то, чтобы подписать контракт, — он выпустил клуб дыма из трубки и добавил: — И все-таки, мы довольны своей судьбой.

Джонни убрал дневник, и его охватило чувство какого-то разочарования, как будто чтение записей о своих предках ничего ему не дало. Он все время думал о Ламоксе. Наконец решил спуститься в свою комнату и лечь спать. Когда он уже повернулся, чтобы уйти, загорелась сигнальная лампочка видеофона, и он поспешно схватил трубку, прежде чем раздался звуковой сигнал — не хотелось, чтобы его мать проснулась.

— Да?

— Это ты, Джонни?

— Да. Но я не могу видеть тебя, Бетти. Я на чердаке.

— Не только поэтому. Ты не можешь видеть меня, потому что я отключила видеоканал, а кроме того, в этом коридоре темно, хоть глаз выколи, потому что нам не разрешают звонить в такое позднее время. Ну, а что герцогиня, она подслушивает?

Джонни взглянул на сигнальный индикатор.

— Нет.

— Расскажу тебе в двух словах. Из моих источников стало известно, что отец Драйзер получил разрешение на убийство Ламокса.

— Не может быть!

— Именно так. Теперь вопрос в том, что нам следует предпринять? Мы не можем сидеть на месте и ждать.

— Я уже кое-что предпринял.

— Что? Надеюсь, никаких глупостей? Жаль, что у меня сегодня не было возможности покинуть общежитие.

— Ну, мы тут с мистером Перкинсом…

— Перкинс? Тот человек, который приезжал сегодня вечером к судье О'Фаррелу?

— Да. Но откуда ты это знаешь?

— Слушай, не теряй времени. Я всегда все знаю. Расскажи лучше, чем это закончилось.

Джон Томас не очень складно изложил все события сегодняшнего вечера. Бетти слушала не перебивая и не комментируя, что вызывало у него чувство неловкости, словно он оправдывался. Зачем-то он очень подробно объяснил, что хотели от него его мать и мистер Перкинс, и совершенно забыл сказать, какую позицию в этом деле занял он сам.

— Вот именно так все и было, — закончил он упавшим голосом.

— Итак, ты послал всех их к чертям? Хорошо. Но что же нам делать теперь? Если это не может сделать Музей, то должны сделать мы. Значит, наша задача в том, чтобы заставить старика О'Фаррела…

— Бетти, ты не поняла. Я продал Ламокса.

— Что такое? Ты продал Ламокса?!

— Да. Я вынужден был это сделать. Я же…

— Неужели ты продал Ламокса?

— Бетти, я никак не мог помочь…

Но она уже отключилась. Он попытался перезвонить ей, но автоматический голос ответил:

— Этот видеофон отключен до завтрашнего утра. Если вы хотите что-либо передать, продиктуйте…

Он отключился. Затем какое-то время сидел, стиснув кулаки, и единственным его желанием было умереть. Самое плохое в этом было то, что Бетти права. Он позволил вовлечь себя во что-то такое, что, как он знал, было неправильно, и только потому, что его убедили в невозможности какого-либо другого выхода.

Бетти не попалась бы так глупо. Возможно, иногда она пыталась делать что-то, в чем разбиралась плохо, но она способна была разобраться, где правильный путь, а где неправильный.

Он сидел так и корил себя, не, зная, что делать дальше. И чем дольше думал, тем сильнее в нем закипала злость. Он позволил уговорить себя поступить неправильно — только потому, что это звучало разумно… только потому, что это выглядело логичным… только потому, что этого требовал здравый смысл.

К черту здравый смысл! Его предки не следовали здравому смыслу, никто из них. Почему же он должен начинать эту порочную практику? Никто из них никогда не делал ничего, что можно было бы назвать отвечающим здравому смыслу. Взять бы хотя его прапрапрадедушку… Он оказался в ситуации, которая ему не понравилась. И что же он сделал? Перевернул вверх ногами целую планету и провел ее через семь кровавых войн! Конечно, теперь его называют героем… Но придет ли когда-нибудь в голову человеку, руководствующемуся здравым смыслом, начать революцию? Или взять хотя бы… черт возьми, можно взять любого, и ни одного из них нельзя было назвать пай-мальчиком.

Вот его дедушка — продал бы Ламокса? Нет, он разнес бы на куски здание суда голыми руками. И если бы он был сейчас здесь, то защищал бы Ламокса, взяв в руки ружье и выступив против всего мира.

Он, конечно, не взял бы грязные деньги этого Перкинса. Уж он-то знал, что этого нельзя было делать.

Но что следует сделать?

Он мог бы, например, отправиться на Марс. По закону Лафайетта, он был гражданином Марса и мог потребовать, чтобы ему выделили там участок. Но как он туда попадет? И что еще непонятнее — как заберет с собой Ламокса?

А главное в этом то, сказал он самому себе почти гневно, что все эти возможности почти соответствует здравому смыслу. Но как раз здравым смыслом и не надо руководствоваться.

Наконец у него появился какой-то план. И самое лучшее в нем было то, что он не опирался на здравый смысл, а состоял наполовину из авантюризма, наполовину из риска. Джонни казалось, что этот план наверняка понравился бы его дедушке.

9. Обычаи цивилизации и гадкий утенок

Джонни спустился вниз в коридор и прислушался, стоя у двери комнаты матери. Он, конечно, не ожидал, что услышит что-нибудь, потому что спальня была звукоизолирована; его действия были инстинктивными. Потом он прошел в свою комнату и быстро собрал там все необходимое. Прежде всего, надел походную одежду и напялил альпинистские ботинки. Затем взял спальный мешок, который обычно лежал у него в столе: он достал его и засунул в боковой карман куртки, а устройство для наполнения воздухом и подогрева положил в нагрудный карман. Затем собрал другие вещи, необходимые для путешествия в горах, рассовал их по карманам, и наконец был почти готов.

Пересчитав свои наличные деньги, он тихо выругался. Почти все его сбережения лежали на банковском счете, и сейчас не было никакой возможности забрать их. Ну что ж, с этим ничего не поделаешь… Он начал спускаться вниз, затем вспомнил, что не сделал кое-что важное, и снова вернулся к письменному столу.