Книга Время прощать - Дженнифер Чиаверини

Вдруг появились Крейг и Терри: они с серьезными лицами шли к ней через зал, держась на расстоянии друг от друга. Бонни делала вид, что не замечает их, пока они не приблизились к ее столику и Крейг ее не окликнул.

– Ах, уже пора? – притворно удивилась она.

– Мы ждали тебя двадцать минут, – мрачно произнес Крейг.

– А я потеряла счет времени! – Бонни поднялась и заставила себя бодро улыбнуться. – Вам, наверное, было еще интереснее, чем мне, ведь вы смотрели с трибуны!

– Конечно, – сказал Крейг, но, судя по их с Терри лицам, они не очень-то повеселились.

Настало время ужина, и все трое пошли в итальянский ресторан. Крейг и Терри явно чувствовали себя не в своей тарелке и были благодарны Бонни за то, что она поддерживает разговор, который, по сути, сводился к ее монологу – так редко подавали голос остальные. Скоро они против собственной воли стали посмеиваться над анекдотами, добытыми Стивом у знакомых спортивных журналистов. Бонни так увлеклась, что чуть не забыла о настоящей цели своей поездки. Из ресторана они вышли в сумерках.

– Где вы остановились, Терри?

Жена, муж и потенциальная любовница бок о бок шагали по Колледж-авеню, жена – в середине.

– Нигде. Я еду домой.

– Как жаль! А я думала, за завтраком мы еще поболтаем о вашем компьютерном магазине.

Терри принялась нервно теребить лямки сумочки.

– Мне лучше вернуться. До дома всего час езды. Зачем зря платить няне за ночь? – Она пожала Бонни руку. – Большое вам спасибо за советы.

– Всегда рада помочь! Мой номер у вас есть: пожалуйста, звоните.

Терри кивнула и, сжав губы, повернулась к Крейгу.

– До свидания, – сказала она так, будто на самом деле не думала, что они свидятся еще раз.

Крейг молча пожал протянутую ему руку. Торопливо улыбнувшись, Терри зашагала прочь. Пока она не скрылась за поворотом, муж и жена смотрели ей вслед, а потом пошли к гостинице.

– Она милая, – сказала Бонни.

– Ты ей тоже показалась милой. – Крейг помолчал. – Вернее, она думает, что ты чудесная. Говорит, ты ее вдохновила.

– Серьезно? Пожалуй, обо мне еще никто так не отзывался, – ответила Бонни непринужденным тоном. – В следующий раз, когда будешь ей писать, пригласи ее к нам в Уотерфорд.

– Я не буду больше писать ей.

– Не будешь?

Пару секунд они шагали молча. Наконец Крейг сказал:

– Бонни… Я должен тебе кое в чем признаться…

– Не нужно.

– Я…

– Крейг, я знаю.

Тишина.

– Вот как, – произнес он свинцовым голосом. – Я так и думал.

Бонни взглянула на мужа. К ее удивлению, его лицо исказилось от напряжения: вероятно, это была попытка сдержать слезы. Замедлив шаги, Крейг остановился посреди тротуара.

– Бонни… – его голос дрогнул. – Прости меня.

В первый момент ей захотелось успокоить его, сказать, что все будет в порядке, что они снова, как понакатанному, заживут комфортной супружеской жизнью – словно он и не собирался ее обманывать. Она победила и как победительница могла позволить себе проявить великодушие. Однако слова утешения застряли у нее в горле. Да, она отвоевала мужа, но глядя, как он сдерживает слезы, не представляла себе, что снова начнет по-прежнему ему доверять. Слыша собственный голос, будто со стороны, Бонни ответила:

– Думаю, второй раз я такого не выдержу.

– Тебе и не придется. Обещаю.

Она постаралась поверить, но не смогла. Если появится новая Терри, она даже не узнает об этом. Ей придется каждую секунду подозревать мужа в измене, следить за ним, ждать, что почва опять уйдет у нее из-под ног. Это невыносимо. Жизнь не должна состоять из подозрений. Она, Бонни, заслуживает лучшего.

– Бонни? – умоляюще произнес Крейг. – Пожалуйста, скажи, что прощаешь меня.

– Конечно, прощаю, – сказала она, подумав: «Не знаю, смогу ли».

Они зашагали дальше.

* * *

В воскресенье супруги вернулись домой. Бонни, едва перекинувшись с мужем парой слов, разобрала свою дорожную сумку и, взяв «Карусель», пошла в комнату, где обычно занималась рукодельем.

Там она выбрала голубую и зеленую ткань. Эти цвета обозначали не только небо над Уотерфордом и сады Элм-Крика. Они также символизировали торжество правды и начало новой жизни. Для фона Бонни взяла тот же бежевый цвет, что и Диана: подруга дала ей в последние дни столько хороших советов, что и теперь она захотела последовать ее примеру.

Свою рамку хозяйка «Бабушкиного чердака» украсила сложенными из лоскутков вертушками. Вертушка подвластна ветру, как и жизнь Бонни, которую она терпеливо пыталась собрать по кусочкам и привести в порядок. Каждый элемент орнамента состоял из четырех квадратиков, разделенных по диагонали на две части: темную и светлую. Во тьме Бонни прожила минувшую неделю, а будущее виделось ей в свете надежды. Она хотела надеяться и верить.

Каждый лоскуток узора представлял собой треугольник: одна сторона – сама Бонни, другая – Крейг, третья – Терри. Из темных и светлых треугольничков, сшитых вместе, складывались вертушки. В воображении Бонни они непрерывно вращались, но куда это вращение приведет, она не знала.

Глава 7

Медленно и четко обведя трафарет, Сильвия начертила на изнаночной стороне темно-синей узорчатой ткани звезду из ромбов. Чтобы углы получились острыми и точно совпали друг с другом, она решила сшить лоскутки вручную. Она и раньше шила одеяла с подобным орнаментом, но это было особенное: в дни приезда гостей оно должно было украшать холл.

Внезапно Сильвия выронила ножницы: руку прострелила сильнейшая боль. Она помассировала правую кисть левой – стало полегче. В последнее время такое происходило все чаще и чаще. Сара настойчиво советовала пойти к врачу, но она, Сильвия, терпеть не могла врачей. Там вечные очереди, а у нее есть дела и получше, чем сидеть в приемной, листая старые журналы. Наконец соблаговолив принять Сильвию, доктора первым делом вели ее на весы и принимались уверять, что надо немного поправиться. Потом брали кровь и призывали следить за холестерином. Как можно толстеть и следить за холестерином одновременно? И вообще. Сильвии семьдесят семь лет: в таком возрасте люди сами знают, чем себя кормить, и не нуждаются в том, чтобы всякие молокососы их учили.

В конце концов, она вполне здорова. Ну, испугалась несколько месяцев назад – подумаешь! Тревога оказалась напрасной. Сильвии удалось обойтись без помощи Сары, которая, конечно же, немедленно потащила бы ее в больницу. В тот раз голова разболелась внезапно и так сильно, как еще не болела никогда. Поднявшись, чтобы выпить аспирина, Сильвия не смогла удержать равновесие. Она попыталась позвать на помощь, но, услышав, как путаются слова, испуганно замолчала. Еще чуть-чуть, и она попросила бы Сару вызвать врача, однако через несколько минут боль притихла: так зачем же было кому-то жаловаться? В один из следующих дней Гвен заговорила о своей мигрени, и Сильвия решила, что у нее то же самое. Она испытала облегчение, смешанное с досадой: надо же дожить до такого возраста и вдруг начать страдать мигренью!