Книга Армагед-дом - Марина и Сергей Дяченко

Вернувшихся после апокалипсиса жителей ожидала чудовищная картина почти полного разрушения; к несчастью, вернулись не все.

Комиссия ГО явилась в первые же недели нового цикла, одновременно с инспекторами общественного страхования. Регистрация выживших подтвердила, что все они эвакуировались через большие Ворота райцентра.

Из тех, кто повернул тогда на полдороге, не было в живых НИКОГО. Хотя на региональной базе ГО сохранились донесения о том, что около восьмисот рассмортцев почти без потерь вошли в малые Ворота на береговой кромке!

Кому-то из комиссии пришла в голову мысль осмотреть изуродованный землетрясением берег.

Ворота нашлись сразу же. Навершие каменного портала едва поднималось над водой, его легко было принять за обломок скалы. Ворота стояли, разумеется, выпотрошенные, без Зеркала. Ворота, принявшие без малого восемь сотен человек. И не отпустившие их обратно.

Шок был чудовищным. У членов комиссии сработала рефлекторная защитная реакция – все засекретить. Остатки населения были эвакуированы из Рассморта под предлогом (и весьма правдоподобным) «фатальных разрушений, несовместимых с дальнейшей эксплуатацией населенного пункта». Где-то там, за много километров от малой родины, эти счастливчики получили новое жилье (в бараках) и страховые выплаты (в зависимости от статуса). Развалины Рассморта были закрыты для доступа, на двух подъездных дорогах поставили по КПП, в самом поселке время от времени появлялись патрули да покачивался на волнах старый сторожевой катер.

Официальная версия случившегося была такова: люди, направлявшиеся к рассмортским Воротам, не добрались до них и погибли во время землетрясения. Их имена были внесены в траурный список пятьдесят третьего апокалипсиса; это была колоссальная потеря, но «каждый новый цикл – это новая жизнь». Вот и все.

Лидка стояла на месте, где когда-то была центральная площадь некрасивого и небогатого, но живого и многолюдного поселка. Стояла, кутаясь в ветровку; за спиной газовал автобус. Парень в военной форме жестами указывал водителю, как ловчее проехать в переулок и не зацепиться бортом за нависающую бетонную балку.

Остальные члены экспедиции стояли рядом, инстинктивно сбившись в плотную группу.

Петр Олегович, формальный руководитель, археолог. Виталий Алексеевич, реальный руководитель, гэошник, для виду прикрывающийся кандидатской диссертацией по кризисной биологии. Щуплый мужчина по имени Саша, ни род занятий, ни функцию которого Лидке до сих пор не удалось выяснить. Валя, интендант. Сергей, техник и сменный водитель. Еще водитель грузовика, кажется, Валера, кто его, кстати, подменял в пути?… Еще они со Славкой, лаборанты. (По дороге Валя совершенно прямо сказала, что двух лаборантов многовато будет и что Лидку она мобилизует «для технических нужд», то есть «на камбуз»… Впрочем, раз в день им обещали подгонять полевую кухню.)

Автобус наконец-то втиснулся между балкой и развалинами желтой кирпичной стены. Военный удовлетворенно потер руки, пошарил по карманам, достал сигарету, подошел к Славке за огоньком. Славка развел руками.

– На, – курящая Валя щелкнула зажигалкой.

Военный прикурил. Был он не то сержантом, не то ефрейтором, в знаках различия здешней армии Лидка не особенно разбиралась.

– Что смотреть будете? – Он улыбнулся, от него пахло давно немытым солдатом, но улыбка была симпатичная, и глаза – блестящие, лукавые.

– В смысле? – спросила Валя.

Сержант-ефрейтор поводил по воздуху сигаретой, подыскивая подходящее слово:

– Это… исследовать?

– Море, – сказал неслышно подошедший гэошник Виталий. – Дальфинов.

– О, – сержант-ефрейтор закивал. – Дальфины… плохо. Исследовать… Это хорошо.

Базу разместили на окраине бывшего поселка, в единственном восстановленном здании – раньше здесь был продовольственный магазин. Поселяться в развалинах не стали из соображений безопасности и отчасти из суеверия. Расставили палатки.

Палатку супруги Зарудные привезли свою, туристическую, линялую и потрепанную, видавшую виды. Славка утверждал, что в этой палатке его родители провели вместе не один сезон; брезентовый домик был частью памяти об Андрее Игоревиче – тем не менее Лидке неприятна была мысль о том, что каждую ночь придется проводить бок о бок с законным супругом.

Первую ночь оба почти не спали; Славка лежал, демонстративно повернувшись к жене спиной, и изображал полный покой – его выдавало только дыхание. А Лидка смотрела в темноту над собой, туда, где загораживал звезды невидимый брезент, и не могла отделаться от мысли, что молодые Андрей и Клавдия Зарудные именно здесь, в этой палатке, зачали своего единственного сына.

В полусне приходил Андрей Игоревич, голый, завернутый в яркое пляжное полотенце. Укоризненно улыбался: «Ну что же ты?» Приходила Клавдия Васильевна, вызывающе толстая, в старомодном мешковатом купальнике, демонстративно натиралась жидкостью для загара, улыбалась напомаженными губами: «Мой муж – навсегда мой. А ты рожать должна, рожать, ты – пустоцветка, бесплодная утроба, ишь, чего надумала, дети ей в тягость»…

Лидка просыпалась со стоном. Славка делал вид, что ничего не слышит; в палатке было душно, волглые брезентовые стены провисали под тяжестью росы.

На рассвете Славка выбрался из спальника и ушел – не то бродить, не то купаться, не то разыскивать среди спящих интендантшу Валю и жаловаться на холодность супруги. С его уходом стало легче; Лидка приоткрыла полог, впуская в палатку свежий прохладный воздух, повернулась на бок и сладко проспала несколько часов, пока не начался всеобщий подъем.

…Пресную воду приходилось качать из единственной скважины. Колонка была древняя, с коротким тугим рычагом. Интендантша Валя сочла уже решенным вопрос о Лидкиной профориентации: «Так, чай поставь сразу на двух примусах, к обеду Серега печку сложит, завтрак – сухим пайком, а вот обед для работяг мы выдадим полноценный…»

Лидка не стала спорить. Просто подошла к гэошнику Виталию и попросила подтвердить: верно ли, что ее участие в экспедиции обусловлено прежде всего интересами университета? И совершенно не к месту помянула гэошника Николая Ивановича. Она и Зарудного хотела помянуть, но в этом уже не было необходимости, поскольку Виталий закивал и немедленно объяснил уважаемой Валентине, что Лидия Зарудная – научный работник и привлекать ее к вспомогательной работе возможно только с ее согласия…

Валя удивилась. Валя помрачнела. Валя, вероятно, сделала относительно Лидки какие-то нелицеприятные, далеко идущие выводы, во всяком случае взгляд ее говорил о многом.

Лидка сделала вид, что не замечает этого взгляда.

После завтрака собрались на первую планерку. Щуплый Саша оказался профессиональным водолазом и инструктором по подводному плаванию. Лидка почему-то подозревала, что это не единственная Сашина профессия.

И Виталий, и Петр Олегович имели, оказывается, некоторый опыт погружения с аквалангом. Целый час был потрачен на инструктаж по технике безопасности – в начале цикла дальфины редко нападают на людей, наоборот, могут проявлять дружелюбие и любопытство, однако Саша категорически настаивал, чтобы при малейшем подозрении относительно приближения «этих тварей» аквалангист получал сигнал к эвакуации.