Книга Прокурорская крыша - Николай Старинщиков

Решетилов вошел в комнату, уставился стеклянными глазами на безжизненное тело и покачал головой. Кажись, нажила себе проблему. Не следовало пускать в квартиру – пусть подыхал бы на площадке. Анатолий Семенович узнал субъекта.

– Что с ним случилось?

– Сама пока что не знаю… Одни догадки…

– Говори!

Филькина пальцем поманила адвоката за собой в коридор, а оттуда на кухню. Села за столик и стала тихо рассказывать. Речь шла о том самом деле, о котором сами недавно толковали. Жил-был дед. Девяносто лет. Конечно, на самом деле ему не столько, поменьше будет, но все равно. В общем, тот самый тип, который решил ускользнуть. Вот и решила она, что пора принять срочные меры…

– Дура… – произнес Решетилов… – Безмозглая. Готовь сухари…

Филькину передернуло. Но Решетилов был прав. Не на много ошибся его юридический мозг. Так оно и сесть, если она послала в госпиталь первого попавшего.

– И он тоже дурак. Недоразвитый, – продолжил Анатолий Семенович. – С чего это он вдруг. Из спортивного интереса, что ли, решил или как?

Тамара Борисовна замерла с разинутым ртом. Из корыстных побуждений кинулся, расписку тому подмахнула.

– Бумажке поверил, – с трудом проговорила она и ехидно улыбнулась.

Зато не верил своим ушам адвокат Решетилов. Это какой идиоткой надо быть, чтобы подобными бумагами разбрасываться. Как ни говори, а документ. С виду убогонький, потому что прост по форме, зато по содержанию – стопроцентное доказательство. Долговая расписка. Обязательство. Кроме того – косвенное доказательство умысла на совершение преступления.

Тамара сникла. Упрямый мозг не хотел верить.

– А как бы ты думала. Теперь вы с ним повязаны. Ты и она – близнецы-братья. Или сестры. В общем, только по-немецки можно выразить. Гешвистер, одним словом. Это когда брат и сестра…

Лицо у Тамары пламенело. Зря, получается, впустила к себе.

– Что же теперь мне делать?

– Не знаю!

– Может, его в окно? Или за дверь, на площадку?…

«Дура! Идиотка!.. – других слов Решетилов не находил. – Прищемила себе хвост и теперь готова пойти на серьезное преступление…»

– Что ты молчишь? – продолжала та. – Бывают же выходы из безвыходных ситуаций. Ты же у нас адвокат…

Решетилов посмотрел на нее и ничего не сказал. Его поразила только что мелькнувшая мысль. Быстрая, как молния. А не выкинуть ли ее самое?

Он отвернулся к окну. Конечно, не сделать ему этого. Да и не к чему? Этот, что в коридоре лежит, может, давно в себя пришел. Выздоровеет и еще пригодится в жизни.

Адвокат шагнул в коридор. Отворил дверь в комнату: Уколов лежал в том же положении.

– Есть у тебя лекарства?

Филькина напряглась. Имеется кое-что. Обезболивающее, а также для сна. Антибиотики…

– Ну, так воткни ему для начала… Кровопотеря, кажись, незначительная. Я так думаю, что у него сотрясение мозга.

Уколов дернул рукой. Убрал с глаз край простыни и посмотрел снизу вверх. В мутных глазах двоилось. Удивительно, как при таком зрении тропинку не потерял.

– Что с тобой случилось? – спросил его Решетилов. – Можешь нам рассказать?

Уколов кивнул, продолжая молчать.

– Расскажи нам еще раз, Илюша, – елейным голосом попросила Тамара.

Тот пробежался взглядом по потолку и произнес:

– Как клюнет между глаз, так что и не помню совсем ничего…

– Кто и где? – наплывал адвокат.

Уколов смотрел затравленно. Сказать, что был в госпитале, – до утра не доживешь. Кому они нужны дополнительные свидетели-недобитки.

– Молотком, кажись… Иду. Никого не трогаю. Из-за угла вываливаются двое. Дай закурить… Все карманы выворотили…

Рассказ пришелся по вкусу, и жертву разбоя стали неподдельно жалеть.

– Где тебя носило? – спрашивала Тамара. – Ты же должен быть в совхозе…

– А я и был. Деньги получил… Потом решил навестить, но выехал под вечер…

Действительно. Бедный. С самого вечера, получается, валялся где-то в кустах с разбитой головой.

– Тогда тебя надо в больницу…

– Не надо!

– Ты же умрешь…

– Не умру!

Уколов повернулся лицом вниз, уперся руками в пол и поднялся. Видали? Вот он каков! В карманах вот только пусто. Выгребли.

Тамара развела руками.

– Дай лоб хоть тебе осмотрю.

Сняла простыню. Достала бутылочку с перекисью водорода и смыла вокруг раны запекшуюся кровь. Чем это его действительно угостили? Словно бы сам на что-то напоролся. Вероятно, так и есть. Залил шарики и пошел молодость вспоминать…

– Тошнит? Голова кружится?…

– Есть маленько…

– Пройдет… Ложись на постель.

Уколов даже обрадовался. Улыбнулся через силу и лег на кровать. Наверняка только что беседовали на кухне, как с ним поступить – на котлеты изрубить или проще обойтись. Из окошка выкинуть.

Подумал и содрогнулся. Подсунул бог знакомство. Заклятые друзья теперь с Филькиной на всю жизнь. И он, глупец, согласился. Обрадовался, четыреста тысяч на горизонте замаячили. Надо всего лишь убрать старика – и деньги твои. Но это же все равно, что попасть в штаны обоими ногами сразу – вот что значит все это поганенькое дело.

Тамара еще раз осмотрела рану. Кость вроде цела, а в остальном зарастет как на собаке. И воткнула Илюше в задницу одноразовую иглу.

– Расслабься. Тебе сейчас станет хорошо. Потом ты уснешь и будешь спать до обеда… Все рассказал нам? Менты к нам не придут?…

Уколов вытаращил глаза: за кого его принимают! Судьба расписки была ему пока что неизвестна.

…Уколов действительно, проспал до двух часов и проснулся от страшной головной боли. Словно перед этим бурил головой канавы. Тамары в комнате не оказалось.

Где-то шумела, не прекращаясь, вода. С трудом опомнился ото сна и сразу вспомнил о расписке. Куртка висела на стуле. Протянул руку, сунул в нагрудный карман. Пусто. Сунул в другой – тоже пусто. Все карманы облазил и не нашел заветный документ. Однако точно помнил, что расписка лежала внутри.

Поднялся с кровати и уставился в угол, отчетливо понимая, что ни одной путной мысли в голове у него нет. Выходит, пока лежал, расписку у него спокойно вытащили. И теперь никто ему не обязан. Даже сорока копеек.

Уколов утер ладонью лицо – даже в жар бросило. Но если он скажет об этом Тамаре, а она расписку не брала, тогда выходит, что брали другие. Пока без памяти валялся больничной палате. Илью Николаевича вдруг стало морозить. И то и другое одинаково опасно сейчас для него. И те, и другие могут приложить к нему руки.