Книга Великая Америка. Тайная сила власти - Томас Джефферсон

Когда мы приступили к распределению работы, г-н Мейсон сослался на то, что он не является юристом и чувствует себя неподготовленным для такой работы, а вскоре после этого отошел от дела. Г-н Ли сослался на ту же причину и вскоре умер. Вследствие этого работу между собой поделили я и два других джентльмена. Мне досталось обычное право и статуты до четвертого года царствования Якова I (когда была учреждена наша отдельная легислатура); г-ну Уиту – британские статуты за период с того момента по настоящее время; г-ну Пенделтону – виргинское законодательство. Поскольку право наследования и уголовное право пришлось на мою долю работы, я хотел, чтобы комитет определил их основные принципы, которыми я смог бы руководствоваться при их составлении. Что касается права наследования, я предложил отменить закон первородства и сделать недвижимое имущество передаваемым по сонаследованию, как передается движимое имущество, ближайшим родственникам в соответствии с законом распределения. Г-н Пенделтон хотел сохранить право первородства, но, сразу же поняв, что из этого ничего не выйдет, предложил принять древнееврейский принцип, по которому старший сын должен получать двойную долю наследства. Я заметил, что если старший сын сможет съесть вдвое больше или сделать двойную работу, то его право на двойную долю получит свое естественное доказательство. Но так как он обладает равными возможностями и потребностями со своими братьями и сестрами, то на его долю должна приходиться и равная часть родового наследства. К этому мнению присоединились и другие члены комитета.

Что касается уголовного права, то все были единодушны, что смертную казнь следует отменить за исключением случаев измены и убийства. При наказании за другие тяжкие преступления смертную казнь следует заменить исправительными работами на пользу общества, а в некоторых случаях Lex talionis. Каким образом этот отвратительный принцип получил наше одобрение, я не помню. Но в нашем законодательстве, действительно, сохранялся его след в единственном случае, – когда дело касалось рабов. Это был английский закон времен англосаксов, копировавший, вероятно, древнееврейский закон «око за око, зуб за зуб». Такой закон был и у некоторых древних народов, но современный разум оставил его далеко позади своих достижений. Решив упомянутые вопросы, мы разъехались по своим домам, чтобы заняться подготовкой этой работы.

* * *

Я считал существенным при выполнении своей части работы не изменять языка древних статутов на современный манер и не допускать, чтобы возникали новые вопросы из-за использования новых выражений. Тексты этих статутов были настолько полно истолкованы и определены в ходе многочисленных судебных заседаний, что даже сейчас редко могут вызвать хоть один вопрос в наших судах. Я считал также, что было бы полезно во всех новых проектах переделать стиль более поздних британских статутов, да и наших собственных актов ассамблеи, которые – из-за их многословия, бесконечных тавтологий, нагромождения одного прецедента на другой и круглых скобок на круглые скобки, из-за множества попыток достичь определенности с помощью таких слов, как «упомянутый» и «вышеупомянутый», «или», «и», – вместо того чтобы стать понятнее, на самом деле становятся еще более запутанными и непонятными не только для простых читателей, но и для самих юристов.

Мы занимались этой работой с указанного времени по февраль 1779 г., когда мы встретились в Вильямсберге, – г-н Пенделтон, г-н Уит и я. Собираясь ежедневно, мы критически проверяли написанное нами, вносили поправки, тщательно изучая предложение за предложением, пока не достигли согласия по всему тексту. Затем мы вернулись домой и каждый начисто переписал свои тексты, которые 18 июня 1779 г. были доложены Генеральной ассамблее г-ном Уитом и мною; причем г-н Пенделтон, ввиду того что он жил далеко, письмом уполномочил нас объявить о своем одобрении. В эту работу мы внесли все, что мы считали необходимым изменить из обычного права, все британские статуты от Magna Charta по настоящее время и все законы Виргинии от учреждения нашей легислатуры в 4-й год царствования Як(ова) I по настоящее время, которые считали должным сохранить, – всего порядка ста двадцати шести законопроектов, что составило печатный фолиант всего на девяносто страниц. Время от времени из них отбирали какие-нибудь билли и принимали их, но основную их массу не трогали до наступления общего мира в 1785 г., когда благодаря усилиям неутомимого г-на Мэдисона и несмотря на бесконечные увертки, уловки, искажения, придирки и затяжки юристов и полуюристов, большинство законопроектов было принято легислатурой с небольшими изменениями.

Законопроект об установлении религиозной свободы, основные положения которого были до некоторой степени узаконены ранее, я составил исходя из всей широты здравого смысла и права. И все же он встретил противодействие, но в конце концов был принят с некоторыми искажениями в преамбуле. Одно только предложение о поправке показывает, что предусмотренная этим законом свобода убеждений носит всеобщий характер. Там, где преамбула провозглашает, что принуждение является отходом от замысла святого творца нашей религии, было предложено в качестве поправки вставить слова «Иисус Христос», с тем чтобы она звучала так: «отход от замысла Иисуса Христа, святого творца нашей религии». Предложение включить эти слова было отвергнуто значительным большинством, что показало его желание поставить под защиту закона евреев и неевреев, христиан и мусульман, индусов и язычников всех мастей.

Беккариа и другие авторы работ о преступлениях и наказаниях убедили разумный мир в неправомерности и неэффективности наказания смертью. Ее предлагалось заменить каторжным трудом на дорогах, каналах и других работах на пользу общества. Комитет по пересмотру законодательства согласился с этим, но общественное сознание нашей страны пока еще не достигло этого уровня. Поэтому законопроект о соразмерности преступлений и наказаний не был принят в палате делегатов большинством всего в один голос. Позднее я узнал, что попытка заменить смертную казнь каторжными работами на виду у всех (по-моему, это было в Пенсильвании) не увенчалась успехом. Выставленные на всеобщее обозрение бритоголовые преступники в скверной одежде, работая на больших дорогах, испытывали такую деградацию личности, что, вместо того чтобы исправиться, погружались в глубину самой ужасной и ожесточенной испорченности нравов и характеров.

В продолжение разговора об этом законе. – В 1785 г. (я находился тогда в Париже) мне написали руководители строительства Капитолия в Ричмонде и попросили дать совет относительно его плана, а также добавить к нему план тюрьмы. Думая, что представилась благоприятная возможность дать штату образец архитектуры в классическом стиле античности, и решив, что древний римский храм «Мезон Карре» в Ниме является самым совершенным из существующих образцов того, что можно назвать кубической архитектурой, я попросил у г-на Клериссо, опубликовавшего чертежи «Antiquities of Nismes», гипсовую модель здания, только с заменой коринфского ордера на ионический из-за сложности коринфских капителей. Я с неохотой уступил вкусу Клериссо, отдававшему предпочтение современной капители Скамоцци перед более благородной античной капителью. Модель была выполнена скульптором, которого Шуазель Гуффье увез с собой в Константинополь и, будучи там послом, использовал для изготовления тех замечательных моделей остатков греческой архитектуры, которые сейчас можно увидеть в Париже. Чтобы приспособить для наших целей внешний вид здания, я начертил план его внутренних помещений с залами, предназначавшимися для использования законодательной, исполнительной и судебной властями. Их размеры и расположение я приспособил к форме и размерам здания. В 1786 г. эти планы были переправлены руководителям строительства и осуществлены с некоторыми – не в лучшую сторону – изменениями. Наиболее существенные из них, впрочем, могут быть в будущем исправлены.