Книга Шторм на Крите - Сергей и Дина Волсини

– Да постойте же, черт вас возьми! – с раздражением крикнула она ему в спину. – Я не успеваю за вами!

Эвклид шел рядом с ней неровной походкой и не сводил горящих глаз с ее полупрозрачной фигуры. Ему не терпелось дотронуться до нее, и он пытался найти повод, чтобы как-нибудь прикоснуться к ней – поддержать за талию или подать руку – и этим раздражал ее еще больше.

– Давайте я помогу, – сказал он, когда они стали спускаться по лестнице.

– Не надо!

– Осторожно, осторожно, не упадите.

– Оставьте меня!

– Здесь скользкий пол. Держитесь за меня…

– Да пошел ты к черту! – в сердцах выкрикнула она, но грек только глянул на нее восхищенными глазами и громко причмокнул губами.

У главного входа Антон Ильич остановился.

– Спокойной ночи, – холодно сказал он подбежавшей Наталье.

– Вы не… – хотела она что-то сказать, но увидела, что грек вперился глазами в ее декольте. Под ярким светом ламп ее платье стало совершенно прозрачным и обнажало все подробности фигуры.

– Да что же это такое! – гневно воскликнула она, отворачиваясь от света.

Антон Ильич повернулся, чтобы идти, и потянул за собой Эвклида.

– Может, я провожу даму до номера? – предложил грек, но Антон Ильич взял его за плечо и развернул твердою рукою.

Грек все-таки изловчился и отвесил Наталье прощальный поклон:

– Спокойной ночи, – он хотел поцеловать у нее ручку, но она брезгливо отмахнулась от него.

Вдвоем они пошли в другую сторону.

Наталья стояла, прижав обе руки к груди, и с недоумением смотрела им вслед.

Свернув за угол, Антон Ильич остановился, похлопал Эвклида по плечу и пожал его руку:

– Ты меня выручил сегодня.

Тот присвистнул и произнес с восхищением:

– Ну Антон, ну ты даешь! Ну ты молодец! Там девушки твой номер спрашивали, я их не пустил, думал, ты с Юлей. А ты тут… Ну ты молодец! Ну ты, Антон, гигантес! Слушай, а кто эта дамочка?

Антон Ильич понял, что Эвклид не признал в ночной гостье Юлину мать, и, решив не раскрывать всей правды, только устало махнул рукой:

– Да никто.

– Слушай, так может, я вернусь? – бармен с надеждой посмотрел назад, туда, где они оставили Наталью. – Ты не против?

– Как хочешь.

Эвклид галопом понесся назад. А Антон Ильич пошел в свой корпус задними дворами.

В номере он опустился в кресло и закрыл глаза. Он не мог заставить себя лечь в кровать, где только что полулежала Наталья. В комнате еще стоял запах ее духов. Стоило ему взглянуть на постель, как он видел там ее, словно она все еще была здесь, смотрела на него, болтала туфлей и смеялась своим искусственным смехом. Он закрыл глаза, чтобы не смотреть. Ему опротивела эта постель. Да и вся эта комната, хранившая отпечаток присутствия Натальи, рождала в нем непереносимое ощущение чего-то мерзкого и отвратительного. Он желал бы только одного – чтобы этого не случалось, чтобы она не приходила к нему или чтобы его не оказалось дома, но понимание того, что все уже случилось и ничего не изменишь, ножом впивалось в сердце. Невыносимо было находиться здесь, сидеть здесь, и тем более ложиться в кровать. И идти было некуда.

Все, из-за чего недавно переживал Антон Ильич, теперь казалось ему сущим пустяком в сравнении с тем, что произошло сейчас. Пусть Юля не пришла, но завтра утром они встретились бы на пляже, поговорили, и все бы пошло по-прежнему. Если она считала его виноватым, он просил бы прощения. Если она обиделась, он стоял бы перед ней на коленях. Он сделал бы все, чтобы она сменила гнев на милость и чтобы их отношения стали прежними. А теперь… Все стало намного хуже. Внутреннее чувство подсказывало Антону Ильичу, что ночное происшествие ворвалось в их с Юлей хрупкую жизнь, которую еще можно было починить, поправить, и разбило ее вдребезги. Его надежды рушились с каждой минутой, как будто стена, которую он бережно строил и складывал по кирпичику, у него на глазах превращалась в руины. Он чувствовал, что Юля становится все дальше, что связь между ними рвется и, что бы он ни предпринял, он не сможет удержать ее и вернуть их отношения в прежнее русло.

Что станет делать Наталья? Как поведет себя теперь? Попытается сблизиться с ним снова? Опять заявится сюда? Антона Ильича передернуло от этой мысли. Вполне может быть, с ее-то упрямой настойчивостью. Ему представился и другой вариант, и он был не лучше: отвергнутая и оскорбленная Наталья сделает все, чтобы отомстить ему, и первое, что придет ей в голову – расстроить их отношения с Юлей. Сделать это будет несложно, и Антон Ильич понимал, что здесь он был совершенно бессилен. Наталья придумает свою версию событий и преподнесет все в выгодном ей свете. Убедить Юлю в том, что он, как и все представители его пола, ничтожество, труда не составит. Если бы не это недоразумение за обедом и если бы Юля не была на него обижена, он бы еще мог надеяться, что Юля поверит ему. Но сейчас слова Натальи станут последней каплей в ее сомневающейся душе и сыграют роковую роль.

Как вообще Наталье пришло в голову такое? Неужели она, взрослая женщина, не видела, что его доброе отношение к ней было простым уважением к матери Юли и, возможно, к его будущей теще? Допустим, Наталья не знала, что отношения их намного серьезнее, чем думала она, и не догадывалась, что Юля бывает у него по ночам – услышанный разговор подтверждал это. И все же… Где, в какой момент он дал маху и перешел черту, позволив Наталье рассчитывать на иное? Он не понимал. И в мыслях у него не было заигрывать с ней, и он был совершенно уверен в том, не давал ни малейшего повода.

Что ждет его утром? Как он пойдет на пляж? Как посмотрит Юле в глаза, что скажет ей? Послушай, твоя мама приходила ко мне этой ночью? Но не волнуйся, я ей отказал, так что ты можешь мной гордиться! Да, кстати, скажи ей, пусть больше так не делает, ведь я люблю тебя? Или так: послушай, твоя мама ведет себя как шлюха? От этих мыслей Антон Ильич застонал и обхватил голову руками.

Хорошо, пусть он не скажет ничего. Но как быть дальше? И когда эта история всплывет потом, как он оправдается перед Юлей? Как объяснит, почему не рассказал ей об этом сразу? Почему скрывал, если скрывать ему нечего?

А если Наталья опередит его и поговорит с Юлей раньше? Наверняка она так и сделает. Не станет ждать, пока он выложит Юле свою версию. И тогда… Боже, боже мой! Антон Ильич стал раскачиваться в кресле, схватив голову обеими руками. Тогда… Тогда все кончено!

А если, вдруг подумал он, Наталья промолчит и ничего не станет рассказывать Юле? Оставит все как есть? И будет продолжать вести свою игру у нее за спиной? Это было бы неплохо для него. По крайней мере, у него было бы время объясниться с Юлей. С другой стороны, это означает, что Наталья снова будет с ним заигрывать, заглядывать ему в глаза, брать его под руку, делать двусмысленные намеки, и все это на глазах у ничего не подозревающей Юли.