Книга Парижанка в Париже - Всеволод Кукушкин

– Знаешь, в глубине души он считает себя этаким мачо, – рассказывала Анна. – А вот внешне это никак не проявляется.

– А по мне, так внешне он как раз ближе к ботанику, – рассудительно согласилась Изольда. – Но ты займись им серьезно. Не зря ведь говорят – в тихом омуте черти водятся. А тебя всегда к какой-то чертовщинке тянуло, помнишь? А вообще: мачо – не мачо, ботаник – не ботаник? Какое это имеет значение? Главное, чтобы тебе с ним было хорошо и комфортно. Ты, кстати, с его родителями уже познакомилась?

Золя всегда была девушкой практичной. Она считала, что «противника» надо изучать со всех сторон и свято верила в законы наследственности.

– Нет пока, – Анюта не хотела все рассказывать бывшей подруге. К чему доверять подробности своей жизни все-таки не столь близкому человеку?

– Не тяни! – деловито посоветовала подруга, считавшая, что она обладает достаточным жизненным опытом. – Сразу увидишь, какая у него возможна наследственность. Не дай Бог, какие-нибудь алкоголики в роду были. У меня пару лет назад была своя история, – Изольду потянуло на женские откровения. – Встречалась с одним мужчиной, вроде творческая личность, но оказалось, что примерно лет пять был запойным – впадал в запой иногда на неделю, а то и дней на десять. Когда я с ним встретилась, он был «зашитым». Ну, душка необыкновенный! Но потом дошло дело до секса, а он – «двоечник», иногда только на «троечку» исполнял мужские функции. Расстались спокойно, под каким-то другим предлогом, мне не хотелось его добивать, боялась, что опять начнет пить по-черному.

Затем они перемыли косточки остальным общим знакомым, поделились планами на будущее, в надежде, что оно будет светлым, чмокнулись и на этом расстались.

* * *

1814 год. Париж, 5 августа.

… Подойдя в восемь вечера к дому мадам Амелен, Андрей удивился, что у подъезда не стоят экипажи, да и никто в дом не входит. Но поворачивать обратно, не спросив, не узнав, что произошло, он не стал. Ему открыли и тут же сообщили, что мадам у себя и ждет его. Слуга провел Андрея на второй этаж, и молодой человек оказался в неожиданном для себя помещении – в будуаре хозяйки.

– У меня никогда еще не было русских, – с улыбкой начала Фортюнэ. – Вы у меня – первый русский.

Андрей немного растерялся – как ответить на эту некоторую двусмысленность? Но все-таки нашелся – молниеносно приложился губами к руке, высказав тем самым свое уважение, восхищение и черт знает что еще. На мадам была ее любимая туника, которая на этот раз не скрывала, а наоборот, открывала линии почти совершенного тела женщины.

От бокала вина Андрей не отказался. Но в голову ему бил не хмель…

Самым сильным его ощущением было, когда она запустила свои пальцы ему в волосы, а он ответил ей тем же, и они слились в поцелуе, который одновременно был неожиданным и невероятно страстным, словно они шли к нему всю предыдущую жизнь.

Через некоторое время, как это бывает с женщинами определенного возраста, она рассказывала ему о недавних годах. Все-таки не случайно говорят, что женщина интересна своим прошлым.

– Поль Баррас был настоящей свиньей – не только внешне, но и по своей страсти к грязи, – мадам говорила резко и чувствовалась, что у нее к бывшему почти первому лицу Республики был свой счет. – В молодости он украл деньги у сослуживца. Служил без прилежания, а когда вернулся в Париж, стал игроком.

– Но он был главой Директории! – припомнил Андрэ.

– Сначала он стал членом Конвента, проголосовал за казнь Людовика, потом подавил роялистский мятеж в Тулоне, приблизил к себе молодого Бонапарта, своей властью произвел его в капитаны, но все успехи приписал себе, а заодно и прихватил кучу денег, когда проводил репрессии в Тулоне и Марселе.

Многое накипело на душе у Фортюнэ против фактически бывшего главы Франции.

– Но ведь ему ставят в заслугу избавление Франции от Робеспьера?

– Робеспьер разгадал его, и Баррасу оставалось только одно – избавиться от Робеспьера. Иначе этот кровавый фанатик отправил бы и его самого на гильотину.

– О нем рассказывают многое…

И хотя все случилось неожиданно, Андрей не чувствовал какого-то смущения или неловкости, обнимая эту красивую женщину, казавшуюся двадцать четыре часа назад недоступной. Ей было приятно ощущать силу в его руках, даже легкая боль в ребрах не взывала желания вырваться. И хотя она была больше чем на десять лет старше своего «первого русского», но, видно, в креолках из Сан-Доминго есть что-то особое, благодаря чему они остаются королевами положения.

– Грязный тип и хвастун! – Фортюнэ продолжала высказывать свои претензии в адрес Барраса. – Бедная Жозефина была действительно его любовницей, а он избавился от нее, выдав замуж за Наполеона. А затем Наполеон отплатил ему за свое возвышение из обтрепанного лейтенанта в генералы. Он отправил Барраса за пределы Франции.

– Ты столь строга к этому любителю вкусно поесть и поволочиться за красивыми женщинами, – Андрей нарочно «поджег» Фортюнэ. – Он ведь постарается вернуться?

– А я постараюсь использовать все свои связи, чтобы этого не случилось! Впрочем, все мечтают вернуться, а больше всех – тот же Наполеон. Лишь бедняжка Жозефина не вернется, оттуда не возвращаются, – Фортюне знала свою силу и слов зря не произносила. Эта женщина могла действительно сделать так, чтобы нога Барраса никогда не ступила бы больше на улицы Парижа.

– Мы куда-то не туда зашли в своем разговоре. Все это слишком грустно. Ты знаешь русского генерала Александра? – сменила она тему, удобнее устраиваясь в подушках.

– Графа Чернышева?

– Да. Он великолепно танцевал, и его обожали женщины Парижа. Александр показал себя настоящим мужчиной.

– Не могу сказать, что я танцую как граф, но я постараюсь, – пообещал Андрэ. – А что касается того, чтобы соперничать с Наполеоном, то это нереально. Он на Эльбе, а я в Париже.

– Как знать. Есть немало людей, кто хочет возвращения императора.

– И среди них?

– О нет, не я! Я хотела бы подольше остаться с тобой, в этой битве гусар бывает сильнее артиллериста, пусть даже императора.

И хотя Фортюнэ Амелен была солидной дамой, но в глубине своей души она была, прежде всего, женщиной, а в каком-то ее уголке еще и куртизанкой. А потому Андрей Васильчиков мог быть спокоен, такие женщины любят покровительствовать молодым мужчинам, даже понимая, что в лучшем случае они останутся через некоторое время лишь хорошими, близкими друзьями. Но и это немало.

– Если вернется Наполеон, посольство должно будет покинуть Париж, – продолжил Андрей.

– Посольство – да. Но ты можешь остаться, я найду для тебя спокойное и безопасное место. А пока, я надеюсь, ты будешь посещать меня. Не так ли?