Книга Счастье - Наталья Ключарева

– У нее такое лицо… – нерешительно проговорила она, как бы призывая старого адвоката на помощь.

– Да-да, – охотно отозвался тот, – сейчас таких лиц не встретишь. Лицо нормального человека. При том, что позади революция, голод, Гражданская, в самом разгаре террор… А в этой женщине все равно что-то такое…

– «Сила неискаженной жизни», – вдруг вспомнилось Саньке.

– Совершенно верно! Вы можете представить себе реальность, где у большинства такие лица? Я – нет.

– А я не могу поверить, что имею к ней какое-то отношение… Будто мне сказали, что моя прабабка – английская королева.

– То-то и оно, что не королева, а самый обыкновенный человек. Такими они были когда-то.

Санька замолчала и стала изучать второй листок. Фотографии там не было. Только анкетные данные. «Полежаев Павел Александрович» («О, как я с Пашкой угадала!»). «Год рождения: 1907». «Место рождения: Москва». «Беспартийный». «Дата ареста: 18 февраля 1937 г.».

«Через две недели после нее. Что он пережил за эти две недели? А ребенок?! Девочка Александра, семи лет… Сначала ты просыпаешься среди ночи и видишь, как чужие люди уводят твою мать. И мир рушится. Но остается еще отец… Она, наверное, не раз спрашивала: „Папа, а ты не исчезнешь?“ И он, разумеется, отвечал: „Нет. Не бойся“. А потом уводят и его. И мир рушится снова. А дальше, видимо, детский дом. В лучшем случае…»

– Обратили внимание? – спросил Иван Иваныч. – Даты смерти совпадают.

– «И умерли в один день…» – проговорила Санька. – Интересно, знали они об этом?

– Вполне может быть. Они же по одному делу проходили… Кстати, формулировка почти как у вас: «Заговор против советской власти».

– Как у нас?

– Да, Александра. Должен вам сообщить… Но мы будем бороться… Не отчаивайтесь…

«Это сон, – думала Санька, глядя в спокойные глаза прабабки Марии. – Я сплю».

Глава пятнадцатая

Алеша

«Какая странная судьба, – думал Алеша, отрешенно держа на руках Пашку, который то выгибался, то извивался и никак не хотел засыпать. – Нет, не странная – чудовищная, несправедливая, издевательская. Именно мне, с моим гипертрофированным комплексом вины, три раза подряд выпадает этот фант: своими руками, из лучших побуждений отправить близкого человека в ад… Эй, вы, там, наверху, хватит скидывать на меня ядерные бомбы, одной было бы вполне достаточно, зачем же целых три? Но не буду роптать, еще ведь Петька с Пашкой остались… Тьфу-тьфу-тьфу!»

– Сдашь их в детдом – прокляну! – прошипела вчера ему на ухо исхудавшая Санька.

И так на него глянула, что Алеше, который столько раз запугивал бедных чиновниц «порчей и приворотом», стало не по себе.

– У меня и в мыслях не было!

– Знаю, – отрезала Санька и, немного поколебавшись, все-таки всадила нож: – Но ведь и нам ты не желал оказаться там, где мы сейчас…

– Санька! Это жестоко! Ты же знаешь, я не виноват! И при этом все время себя обвиняю! Зачем добавлять? Мы сейчас в одной упряжке: если выберемся, то только вместе! Не надо меня лягать!

– Прости, – тихо произнесла Санька и обняла его, легко протянув тонкие руки сквозь решетку. – Крыша едет от всего этого. Прости. Ты не виноват, конечно. Это судьба… «Судьба по следу шла за нами, как сумасшедший с бритвою в руке»… Но все-таки, умоляю, будь осторожен! Не вызывай «скорую», если они заболеют, не открывай дверь незнакомым, не оставляй их одних, никого не провоцируй и выброси, ради всего святого, этот распроклятый красный нос!

– Думаешь, он привлекает несчастья?

– Он привлекает внимание! А ты сейчас должен превратиться в самого незаметного человека на свете, чтобы ни одна бдительная бабка у подъезда не пожелала узнать, что это за одинокий фрик с двумя орущими мальчишками на руках. И чтобы тебя самого никуда не загребли! Ты у них один, понимаешь?! Если с тобой что-нибудь…

– Послушай, Санька, я тебя немного успокою. У меня есть мама. Она диабетик, у нее хватает проблем, поэтому я в свою жизнь ее не особо посвящаю. Но раз такая история… Короче, мы съездили в гости, я объяснил все вкратце, и она, если что, их примет, без вопросов. И дорогу к ней они запомнили. Номер трамвая, остановка, дом, квартира – отскакивает от зубов, я проверял… И не бойся, они не постоянно орут. Они же все понимают.

– Мама-диабетик в качестве запасного аэродрома – не слишком-то обнадеживает.

– Но Санька! С каждым из нас в любую минуту может что-нибудь случиться! Ты выходишь из дому, оставив на плите только что сваренный суп, и попадаешь за решетку, откуда неизвестно когда выберешься…

– Я раньше об этом не думала. Ну, теоретически, конечно, знала про кирпич, который может упасть на голову, но… Ведь невозможно всегда жить с ощущением хрупкости жизни. С ума сойдешь. Особенно когда речь не о тебе…

– Невозможность защитить любимых!

– Вот именно! Ты понимаешь, о чем я?

– Спрашиваешь!

– Это ужасно… Знаешь, я часто теперь пытаюсь представить, как они жили тогда, в страшное время… Ну вот, к примеру, моя прабабка и ее муж. Он, кстати, был художником, я тебе говорила? Как любили друг друга. Как прощались, уходя на работу, и никогда не знали, увидятся ли вновь. Какие слова говорили, как смотрели, как молчали… Я однажды ночью так ярко себе представила это, будто очутилась там. Вот ты идешь по улице и вглядываешься в каждого встречного: не он ли ангел смерти, посланный за тобой?.. Не он! И у тебя есть еще пять секунд до следующего прохожего, ты успеваешь выдохнуть и вдохнуть… Нет, я бы не выдержала!

– Но ведь, по сути, это всегда так. Ты делаешь свое дело, барахтаешься, ползешь, кропотливо возделываешь себя, как грядку… А потом – хлоп! – кирпич, цунами, пьяный водитель… и все твое бесконечно важное стирается в одну секунду, как ненужный файл… В страшные времена это просто становится… ну, очевидным, что ли.

– Но как же жить?! Чтобы жить, надо верить в будущее. Не обязательно в светлое. В какое угодно. В то, что оно вообще будет…

– Ну, оно по-любому будет. Только, может быть, без нас.

– Нет, я говорю про мое личное будущее, понимаешь? Я без него не могу… Вот как же говорят: мечтайте – и сбудется… Они что – врут?

– Не знаю. Мне это ты говорила.

– Но ведь у меня все сбылось! Невероятное, невозможное. До мельчайших деталей. До «взял меня за руку и увел из этой опостылевшей жизни»… Так почему я в итоге тут оказалась? Разве я об этом мечтала?

– Просто невозможно смириться с тем, что в мире есть многое, над чем мы не властны… И кто же мы в итоге: расходный материал истории или бессмертная душа, предстоящая Богу? Старый, как мир, вопрос.

– Знаешь, – проговорила Санька дрогнувшим голосом. – Мы заезжали в Дрезден. Это было совсем не по пути. Но он хотел, чтобы я на нее посмотрела…