Книга Лихое время - Олег Петров

«Гадаскин!» – встрепенулся Бизин, успевший в тюрьме многого наслушаться о начальнике Читинского городского уголовного розыска. Шустро вернулся за стол, смиренно присел, насторожив уши.

Рассказывали, что раньше Гадаскин слыл край каким отчаянным и лихим партизанским командиром, а когда назначили в угро, весь свой боевой запал перенес на преступный элемент. Да так, мол, что все у него в чем угодно готовы признаться, потому как допрос любит снимать сам, а кулак имеет увесистый. И чрезвычайно взрывной характер. Враз вспыхивает, как порох, а дальше себя не помнит.

– Так… Значит, ты и есть Цупко Филипп?

Гадаскин, сузив черные глаза, потер согнутым указательным пальцем тщательно подбритые усы, кивнул в сторону Анны, обхватившей руками вцепившихся в материнский подол Вальку и Кешку.

– А это, стало быть, сожительница твоя?

– Точно так, гражданин начальник! – подобострастно, вытянув руки по швам, быстро ответил Филя. – Вот, чаевничаем, прошу к столу, не побрезговайте…

– Это от нас не уйдет, хлебосольный ты наш! – ехидно усмехнулся начугро. – Мозги мне не пудги, ядгена вошь. Огдег у нас, гьяжданин Цупко, имеется. Обыск вчиним!

– Осподи, Святый Боже! – запричитал, хлопая себя руками по бедрам и приседая, Филя. – За что? Опять одне наговоры!..

– Но! Чево раскудахтался! Вагнак хитгожопый! – голос у Гадаскина налился злобой. – Колись лучше сгазу, где овес, гнида?

– Гражданин начальник! Полная клевета! Оговорили! – прижал клешни к выпуклой груди Филя. – Нащет овса – полная клевета!..

– А вот мы и пговегим!

Молодой совсем паренек, опоясанный ремнем с желтой кобурой, шумно шагнул в сенцы, на Бизина за столом поглядел внимательно.

– Что-то, дядя, физиономия мне твоя знакома!

– Мир, молодой человек, тесен…

– Иосиф Исакович! – крикнул милиционер, обернувшись к дверям. – Поглядите-ка, тут у хозяина гость дюже интересный сидит!

Гадаскин шумно протопал в сени, уставился, словно прицеливаясь на притихшего за столом старикана.

– Это, товарищ начальник, некто Бизин, с Новых мест, которого по краже лошадей арестовывали, – пояснил молодой.

– Чем же этот стагый смогчок нам интересен, Баташев?

Миша Баташев, месяца полтора назад назначенный помощником к Гадаскину, после откомандирования в Читу из Прибайкальской областной милиции, живо пояснил:

– Свежее мое впечатление! Я его тогда еще, при разбирательствах, запомнил. Шустрый, видать, дедок – сегодня только из каталажки выпустили, и уже здесь, напаренный, чаи распивает!

– Цупко! – крикнул Гадаскин. – А ну-ка, иди сюда! Это кто тебе, а? Годня, сват-бгат?

– Дык, на Новых местах соседи мы, давно приятельствуем, по-соседски помогаем…

– Дык-пегдык! – передразнил Гадаскин, недобро поглядев на Цупко. – Ох, смотри, гожа! А ты, стагый хгыч, что притих? – Уже к Бизину адресовался. – Когешите с Цупко? Твое счастье, пегдун дгяхлый, что в тюгьме до сего дня обитался, но гляди, ежели еще где всплывешь!..

Дернув головой, чтобы Цупко следовал за ним, начугро вышел во двор.

– Ашихмин! Попов! Пгиступаем! Да, вон с того сагая и начинайте, с сагая и погъеба!

Бизин быстренько выбрался из-за стола, тоже поспешил на крыльцо, выглянул из-за плеча застывшей Анны.

– Слышь, Анюта, куды все подевали-то? – зашелестел женщине в ухо.

Анна ненавидяще глянула на старикана, зло дернула плечом, ничего не ответив.

Бизин понял, что Цупко ничего не прятал, все лежит в открытую. «Тьфу ты, идиот каторжный!» – выругался про себя.

Филя же тем временем продолжал божиться Гадаскину.

– Начальник, к маменьке не ходи, зазря на меня навели! Да разве…

– Заткни пасть и маменьку мою не тгожь, говнюк! – рассердился Гадаскин. – Не то попляшешь у меня!

– Хозяин! Чьи лошади? – ткнул нагайкой в сторону двух гладких коньков под навесом плотный и широкоскулый Попов – тот, что псину по приезде огрел.

Цупко замялся, шумно перевел дух.

– Ага! Так, так, так! – оживился Гадаскин, пристально глядя на бледного Филю. – Кажись, сопгел, обгазина!

– Иосиф Исакович! Глянь сюда! Скотским мясом хозяева дюже богаты! Свежатина! И коровья шкура еще сыра! – крикнул, высовываясь из низкой дверцы погреба, раскрасневшийся Ашихмин.

– Оп-па-па! – засмеялся Гадаскин, сдвигая мятую фуражку на затылок. – Ну теперь и до овса недалече!

Повернулся к Баташеву, который с явным удовольствием рассматривал вышедшую из бани Катерину, недоуменно наблюдавшую за событиями во дворе.

– Михаил! Не отвлекайся от дела! Иди-ка лучше в избе пошагь, да про подполье не забудь, а то глаза у тебя тут лопнут! Давай, давай! Да, и скажи хозяйскому пагню, чтоб телегу закладывал, нам вскогости, чую, тганспогт для пегевозки понадобится! Так, хозяин, или не так?

Презрительно глянул на Цупко, который смотрел на него с такой ненавистью, что, казалось, готов был загрызть.

– Чо вылупился? Зенки не выпадут, паскуда!

– Посторонись, дядя! – с деланым весельем выкрикнул Баташев, дабы перебороть смущение от насмешки Гадаскина, и мимо отшатнувшегося Бизина нырнул в избу. Загремели сапоги по половицам. Следом с крыльца поспешила и Анна, волоча за руки маленького Кешку и Вальку, громко заплакавшую ни с того ни с сего. Катерина снова скрылась в бане, но ее лицо тут же забелело в мутной стеколке окошечка.

Насупленный Мишка Спешилов нехотя направился к телеге, на которой приехали Цупко и Бизин. Буланого, пока Бизин намывался в баньке, выпрягли, теперь предстояла обратная процедура.

Еще через полчаса Ашихмин и Попов амбары, сарай-конюшню, баньку, погреб и большую избу для приезжих обшмонали, выставив во двор понятым единственного постояльца Спешиловой – старого охотника Митрича из Акши, караулившего артельное добро. Остальная артельная братва уже четвертый день толклась в Чите, выправляя бумаги-договоры на предстоящий сезон охоты: белку-соболя бить, потом менять на съестные и охотничьи припасы.

Агенты уголовного розыска выволокли коровье мясо, свежую шкуру несчастной буренки, сложили все на телегу, привязав к ней и двух коньков, про которых Цупко так и не нашелся чего пояснить.

Овса не нашли, чему внимательно следящий за обыском Бизин, тихо устроившийся на приступочке под крыльцом, немало удивился.

Он попытался незаметно привлечь внимание Цупко, чтобы подучить туповатого приятеля, как выкручиваться на допросе, но Филипп ничего не видел и не слышал, юля подле Гадаскина.

3

– Иосиф Исакович! Гляньте! Вот так улов!

Из избы на крыльцо выбежал Баташев, взмокший от шурования в подполье. Он держал в руках полузамотанную в рогожную мешковину, сально лоснящуюся смазкой винтовку.