Книга Хранитель забытых вещей - Рут Хоган

Солнышко, которая уже много знала о жизни, ответила с уверенностью, вызывающей восхищение:

– Я не слабоумная, я – солнечный ребенок.

Фредди подхватил со злостью:

– И никто с моими девочками не смеет так разговаривать, так что вали уже и не возвращайся.

– А то что?

Спустя несколько секунд после того, как Винс получил ответ, он потянулся к сочащемуся кровью носу, лежа на спине и отчаянно пытаясь высвободиться из колючих лап елки. Когда ему наконец удалось встать на ноги, он устремился к выходу, угрожая вызвать полицию и адвоката, поскольку ему были причинены тяжкие телесные повреждения. Когда он выскочил из дома, хлопнув дверью, голова Морковки высунулась из-за двери, ведущей в кабинет, и пес гавкнул – один раз, но сурово – вслед Винсу. Все трое удивленно посмотрели на него. Он впервые подал голос с тех пор, как оказался в Падуе.

– Молодец, парень! – сказал Фредди, наклоняясь, чтобы потрепать его по холке. – Это, конечно же, помогло его выпроводить.

Звонок в дверь вынудил пса скрыться в кабинете. Фредди быстро пересек вестибюль и открыл дверь. Там стоял испуганный парень с болтавшейся на груди пластиковой карточкой-удостоверением на шнурке и черным ящиком с инструментами в руке.

– Меня зовут Ли, – сказал он, махнув карточкой. – Я пришел разобраться с вашей широкополосной сетью.

Фредди отступил, впуская его, а Лора проводила молодого человека, обходя все еще лежащую елку, в кабинет, немедленно со скоростью звука покинутый Морковкой. Солнышко шла за ними, изо всех сил пытаясь понять, что происходит теперь. В конечном итоге она закатила глаза и громко вздохнула:

– Вы скучающий мужчина из фургона! – Она посмотрела на часы. – И вы приехали в окно!

Ли улыбнулся, не зная, что сказать. Он и раньше попадал в необычные ситуации, и эта, скорее всего, была из их числа.

– Могу ли я предложить приятную чашечку чая?

Молодой человек улыбнулся еще шире. Может, все наладится.

– Я бы не отказался от чашечки кофе, если можно.

Солнышко отрицательно помотала головой:

– Кофе я не делаю. Только чай.

Ли открыл ящик с инструментами, решив побыстрее закончить работу и убраться отсюда.

– Конечно же мы сделаем вам кофе, – быстро вклинилась Лора. – Сколько сахара? Идем, Солнышко, я заварю кофе, а ты посмотришь и в следующий раз будешь знать, как его сделать.

Солнышко на минутку задумалась и, вспомнив угрозы Винса, позволила Лоре убедить себя.

– Тогда, если приедет полиция, я смогу сделать им чашечку кофе.

Глава 28

Одна мысль о тебе…

Песня ворвалась в сон Лоры, и девушка не была уверена, являлась ли песня частью ее сна или она звучала внизу, в зимнем саду. Она лежала не шевелясь и прислушивалась, уютно устроившись в коконе из одеяла. Тишина. Скрепя сердце она выбралась из постели: в спальне, где пахло розами, было холодно. Накинув халат, она подошла к окну, чтобы впустить в спальню зимнее утро.

И увидела призрака.

Лора смотрела сквозь тронутое морозом стекло, не желая верить своим глазам: промелькнула тень, может, фигура, просвечивающаяся, как покрытая инеем паутина между кустами роз, которая дрожала от ледяного ветра. Лора покачала головой. Ничего там не было. Привычный здравый смысл временно покинул ее, и воображение разыгралось. Вот и все. Визит Винса выбил ее из колеи. Он оставил грязные следы на ее прекрасной новой жизни. «Но его больше нет рядом, и он вряд ли вернется», – твердила она сама себе. Лора улыбнулась, с удовольствием вспомнив, как прокисшее молоко залило его тенниску; ужас на его лице, когда он корчился, словно перевернутая черепашка, между ветвей ели. Но, возможно, еще кое-что выбило ее колеи. Фредди. Он назвал ее «моя девочка». Она была польщена, и это тревожило ее. Она вновь и вновь проигрывала этот момент в голове, и каждый раз звучал раздражающий голос, который советовал не вести себя так глупо. Она решила пока не думать об этом. Пора было выпить чашечку чая.

Внизу запах елки просочился в каждую комнату. Волшебно. Само дерево сверкало от дождика, елочных игрушек и просто игрушек, которые Лора нашла в коробке на чердаке. Энтони всегда ставил елку на Рождество, но они обычно украшали ее скромнее, и бо́льшая часть игрушек не использовалась. Лора сунула два кусочка хлеба в тостер и налила в чашку чай. Шум в кухне наконец поднял Морковку с его места в кабинете у камина, и он пришел и сел у ног Лоры, ожидая на завтрак тост и слегка взбитые яйца. Несмотря на то что они изо всех сил пытались его откормить, он – по словам Фредди – лишь «уплотнил шкуру». Но сейчас он выглядел счастливее и явно начинал смотреть на жизнь как на интересное приключение, а не ужаснейшее испытание. Сегодня Солнышко и ее мама собирались пойти в магазин за рождественскими подарками, а Фредди навещал семью сестры, которая жила в Слоу. Он сказал Лоре, что его предрождественского визита будет достаточно, чтобы подтвердить сертификат «замечательного старшего брата», при условии, что он не поскупится на подарки (желательно, чтобы это была наличка) неблагодарной племяннице и угрюмому племяннику. Лора допила чай и стряхнула с пальцев крошки тоста. Может быть, то, что она проведет день наедине с собой, пойдет ей на пользу. Правда, она будет не одна, у нее есть Морковка, чья голова лежала сейчас на ее коленях. После непродолжительной прогулки, в течение которой Морковка успел задрать ногу возле нескольких деревьев в заледеневшем саду, а Лора убедилась в том, что в розарии нет слоняющихся призраков, духов или банши[35], она разожгла в кабинете камин, и Морковка вернулся на свое место, довольно вздыхая. Она достала коробку с одной из полок и разложила ее содержимое на столе. Ноутбук пискнул, когда она его включила, засветился экран, и дверь в огромное виртуальное бюро найденных вещей, хранительницей которых она стала, отворилась. Лора подняла первый попавшийся предмет из лежащих перед ней.

Детский зонтик, белый с красными сердечками. Найден у статуи Алисы в Стране чудес, Центральный парк, Нью-Йорк, семнадцатого апреля…

Марвину нравилось быть при деле. Тогда мрачные мысли не прокрадывались в его голову, словно черные садовые муравьи, копошащиеся у тела мертвой певчей птицы. Препараты, выписанные доктором, помогали, но не всегда. Впервые заболев, он заталкивал в уши шарики ваты, зажимал нос, крепко стискивал зубы и закрывал глаза. Он рассчитывал на то, что, если закрыть все дырки в голове, мысли не смогут туда прокрасться. Но нужно было дышать, и, какой бы крошечной ни была щель между губами, плохие мысли всегда успевали пробраться через нее. А работа держала подальше не только эти мысли, но и голоса.