Книга Влюбленная мстительница - Мэрил Хэнкс

— Да, — сказала Белинда, — Джон был бы жив, если бы вы с Самантой не… — Она замолчала, ощутив ком в горле.

— Так ты все еще полагаешь, что я лгу?

— А разве может быть иначе?

— Ты могла хотя бы попытаться поверить мне.

— О да, могла бы, если бы ты не привез ее сюда, чтобы иметь возможность продолжить интрижку. — Она увидела, что он качает головой, и закричала: — Не ври! Я знаю, что она в Сиднее! Я видела ее собственными глазами, так что не пытайся ничего отрицать!

— А я и не собираюсь ничего отрицать. Как раз наоборот. Но ты совершенно не права, думая, что она здесь из-за нашей, как ты выражаешься, интрижки.

Ей безумно хотелось поверить ему, но она не могла.

— Брендон сказал, что это ты добился ее перевода в Сидней.

— Все верно. Мисс Макартур поняла, что не может больше оставаться в Бейкерсфилде.

— И почему же?

— Потому что некоторые сотрудники «Фергюссон калифорниан вайн корпорейшн» поверили намекам прессы и сделали ее жизнь невыносимой.

— А тебя-то это с какой стати взволновало?

— С той, что я был хоть и невинным, но все же участником этой драмы. Перевод, однако, оказался к счастью…

— Ну еще бы, — с горечью прервала его Белинда. — Похоже, все сложилось удивительно счастливо для всех, кроме бедняги Джона.

— Послушай, я согласен, что твой отчим пал жертвой, но жертвой обстоятельств, собственной слабости…

Белинда сжала кулаки и кинулась к нему, крича:

— Не смей критиковать Джона! Если бы не ты и эта маленькая… — Не договорив, она остановилась и, закрыв лицо руками, разрыдалась.

Освальд подошел и попытался обнять ее, но она оттолкнула его.

— Оставь меня в покое!

Но он все-таки притянул Белинду к себе, сел и усадил к себе на колени.

Она плакала горько, отчаянно, оплакивая погибшего и выплакивая свою боль и свое потрясение от услышанного. Слезы текли и текли, как кровь из открытой раны.

Прижав ее голову к своему плечу, Освальд дал ей выплакаться, потом сказал:

— Я знаю, ты любила отчима как родного отца. Это был ужасный удар для тебя — вернуться из отпуска и узнать, что он мертв. Естественно, тебе надо было кого-то обвинить…

— Я обвиняю себя, — всхлипнула она. — Если бы я была дома, Джон мог бы прийти ко мне и я помогла бы ему, поговорила с ним…

— Не будь дурочкой, — мягко сказал Освальд. — Джон был взрослым мужчиной, не беспомощным стариком или младенцем, нуждающимся в постоянном присмотре. Ты не должна винить себя ни в чем. Оглядываясь назад, мы все обычно жалеем, что поступили так, а не иначе. Но прошлого не вернуть и не исправить, и мы не должны отравлять свою жизнь тщетными сожалениями и бесплодным раскаянием. — И, протянув ей платок, он посоветовал: — Вытри глаза и иди умойся.

Когда Белинда вернулась из ванной с мокрым от воды лицом, он довольно небрежно, чтобы не вызвать нового потока слез, заявил:

— Думаю, нам пора перекусить. После целого дня на свежем воздухе ты, наверное, хочешь есть. Я так голоден как волк.

Белинда чувствовала, что ей надо побыть одной, чтобы привести мысли в порядок, и спросила:

— Хочешь, я приготовлю ужин?

Но Освальд покачал головой.

— Как только ты успокоишься и соберешься, я повезу тебя в ресторан. Как, кстати, ты себя чувствуешь? Ожог прошел?

— Да, — удивленно ответила она, пошевелив лопатками, и вспомнила, что до сих пор на ней лишь купальник и полотенце. — В ресторан? Это в рождественский-то вечер? Я думала, все закрыто.

— Это не совсем ресторан, это часть гостиничного комплекса. Будет традиционное меню, музыка, танцы…

Белинда ощущала зарождающуюся головную боль, да и настроение у нее было совсем не праздничное.

— Если не возражаешь, я останусь дома.

— Возражаю, — твердо ответил Освальд. — Тебе будет лучше, если ты проведешь время вне дома.

— Нет, — запротестовала Белинда. — У меня совершенно нет настроения, да и голова раскалывается.

Освальд вышел и сразу вернулся со стаканом воды и таблетками.

— Выпей, увидишь, все сразу пройдет. — И когда она покорно выпила, со странным блеском в глазах предложил: — Но если тебе хочется остаться, мы могли бы найти какие-нибудь консервы, а потом пораньше лечь спать.

Белинда невольно задрожала. Возможно, сейчас, пока она не разобралась в своих мыслях и чувствах, праздничная атмосфера ресторана действительно будет лучше, чем вечер, проведенный с Освальдом наедине. Она до сих пор не была уверена, что может доверять себе, а на людях больше шансов, что ей удастся держать себя в руках.

— Ну что, я выиграл? — наблюдая за ней, спросил Освальд.

— Выиграл, — устало ответила Белинда. — Если тебя, конечно, не смущает, что нас увидят вместе. Я, наверное, сейчас похожа на настоящее страшилище.

Он нежно провел пальцем по припухшим от слез векам, по нежной щеке.

— Не волнуйся, любовь моя. Ты, естественно, выглядишь расстроенной, но это легко поправить с помощью холодной воды.

Слова «любовь моя» потрясли ее. И Белинда страстно пожелала, чтобы все было по-другому, чтобы она действительно была его любовью.

Но он произнес эти слова небрежно, как привычное обращение. Нет, Освальд Фергюссон не имеет времени ни для любви, ни для настоящей привязанности. Им движет только похоть, сладострастие.

Она резко отступила назад, и он опустил руку.

Спустя полчаса они покинули домик и сели в машину. Белинда — в роскошном платье, что надевала в «Роял палас», Освальд — в темно-сером, сшитом на заказ шелковом костюме с галстуком.

Отель встретил их музыкой, смехом, разноцветными огоньками и веселыми криками гостей.

Освальд вышел из джипа, открыл дверцу и подал Белинде руку.

— Ты — само очарование, — восхищенно произнес он, глядя на ее грациозные движения, и повел к дверям.

Им навстречу уже спешил пожилой мужчина приятной наружности.

— Мистер Фергюссон, мисс Стэджерфорд, рад, что вы удостоили честью мое скромное заведение!

— Питер, как поживаете? — Мужчины обменялись сердечным рукопожатием.

— Спасибо, отлично. Знаете, к нам с женой на праздники наша молодежь приехала. Они услышали, что вы будете вечером, и обещали зайти поздороваться, как только вернутся из Бич-Холла… — Не переставая говорить, Питер провел их в зал и указал на столик. — Этот вас устроит? Или хотите поближе к эстраде?

— Нет, все отлично, спасибо, — заверил его Освальд.

— Ну, садитесь, сейчас пришлю официанта.

Действительно, официант появился почти немедленно с блюдом закусок и меню вин.