Книга Козлы и орлы - Наталья Скороденко

– Куда наладилась? На луну? Что случилось-то?

Инка резко остановилась и картинным жестом сорвала революционную косынку. Судя по всему, вчера она все-таки угодила в лапы к вожделенному парикмахеру-стилисту. Да-а, скажем прямо, причины для бешенства у нее имелись… Невероятно, но модный стилист сумел продемонстрировать на бедной Инкиной голове все свои авторские находки одновременно! И если уж не все, то самые неудачные и дикие – наверняка. Тридцать два варианта химической завивки, коими славился салон, в котором он творил, наличествовали на ее башке бесспорно. Каждый из вариантов был подчеркнут особым колором, что делало картину абсолютно сюрреалистической… Поскольку я временно онемела и не выдала никакой словесной реакции, Инка не выдержала и взвыла:

– Пятьсот евро хотели!!! Я им так прямо и сказала, что лучше за эти бабки киллера найму, чтоб стилиста этого завалил! – Инесска с ненавистью дернула за торчавшую перпендикулярно на макушке сиреневую спираль. – Ну что это?! Что???

– Почему так вышло-то? – осторожно спросила я.

– А он так меня «видит»! Вот почему! Сама дура… Экспериментов захотела… Ты ж говорила, иди, мол, к нашей Светке… старый конь, типа… борозды не испортит… – Чудновская подозрительно зашмыгала носом. – А он мне: «Я художник! А вы просто не доросли до понимания своей сущности». Это такая у меня сущность, да?? Сумасшедшей колибри?

На зеленый локон капнула слеза… Подруга была не на шутку расстроена, и я обняла ее за плечи.

– Фигня это все! Нашла из-за чего реветь. Я тебя лично ровненько в темный цвет понатуральнее покрашу, хвостик сделаешь, месяцок так походишь, а потом уже свои отрастут…

Инка с робкой надеждой посмотрела на меня и подергала разноцветные разнокалиберные лохмы.

– А выкрасится?

– Куда денется!

С Чудновской пришлось изрядно повозиться, но в результате мы получили вполне приличный темный шатен. Обруч, лак и заколочки, помогли нам запихнуть последствия «взрыва на макаронной фабрике» в хвостик. Получилось скромненько, но со вкусом.

– Может, это и есть имидж твоей мечты, к которому ты таким вот извилистым путем наконец пришла? – спросила я подругу, с законной гордостью оглядывая дело своих рук.

– Издеваешься, да? Спасибо тебе, конечно, выручила, но я уж лучше, как только свои проклюнутся, к прежнему виду вернусь…

К одиннадцати часам мы добрались до Настюхиной двери. Предвидя сопли, слезы и яростное отрицание очевидного, ужасно не хотелось проводить мозговправляющий разговор о моральном облике любимого, но что поделаешь… Скрыть сенсационные факты из жизни Звягинцева никакого права мы не имели.

– Как бы Стрепетовой все это преподнести… – пробормотала я.

– Тут поделикатней, помягче нужно, – заметила Инка.

Не успела я нажать на звонок, как дверь распахнулась. В ожидании новостей Настя уже «дежурила» в коридоре и увидела нас в глазок.

– Привет! Я вся как на иголках, жду вас не дождусь… Что-то выяснилось, да?

– И да, и нет, – честно ответила я, проходя на кухню, где чудесно пахло свежесваренным кофе и, кажется, плюшками. – Что касается местонахождения Олега – нет, а что касается его самого – да.

Не дожидаясь приглашения, Инесска проследовала на кухню. Когда туда же вошли и мы с Настеной, она уже успела расположиться у блюда с ароматными плюшками. Одна уже торчала у нее изо рта – видимо, сказалось душевное потрясение, вызванное сменой имиджа.

– Угощайтесь, девочки, – улыбнулась Настя. – Мама Ляля сама испекла, я знаю – вкуснятина, только мне вот кусок в рот не лезет…

– А можно какао к плюшечкам? Только я сама сварю, я особенный рецепт знаю, – не растерялась Чудновская.

– Конечно. Какао – в шкафу, молоко – в холодильнике. Только не томите меня, рассказывайте, что узнали.

Хитрая Инка начала усердно хлопать дверцами и звенеть посудой, всеми средствами демонстрируя, что всецело поглощена приготовлением какао. Разгребать авгиевы конюшни, как обычно, пришлось мне.

– Мы были у родителей Олега и выяснили, что он не был с тобой до конца откровенен…

– Чепуха! – как и следовало ожидать, даже не дослушав, горячо возразила Настя. – Он мне про всю свою жизнь рассказал, с самого детства, а я ему – про свою. У нас друг от друга секретов нет!

– И про то рассказал, что родители его из дома выгнали и знать его не хотят?

– Но…

– И про то, что у него сыночек имеется? – «помогла» суетящаяся у плиты Инка.

Настя подозрительно выпучила глаза, начала хватать ртом воздух и осела без сознания на пол…

– Идиотка! – закричала я на подругу, кидаясь к Насте. – Ищи нашатырь быстро! Надо же так влезть в разговор! Сама: «поделикатнее, помягче», а на деле? Как слон в посудной лавке развернулась.

– Да я что, я как лучше… Думаю, самый момент, прямо к месту вопросик… – неуклюже оправдывалась Инка, шаря по ящикам.

Нашатырь был найден, и мы кое-как привели Настену в чувство.

– Ты, Инка, десять раз думай, прежде чем замечания вставлять, – предупредила я. – У Насти нервы ни к черту, и если к ситуации с похищением ее психика кое-как адаптировалась, то остальные «новости» ее реально доконать могут…

– Кк-какой ребенок? – пролепетала Настена, едва обретя дар речи.

– Нормальный ребенок! А ты что так разнервничалась, сознание терять затеяла? Обычное житейское дело.

– Обычное? – ошалело переспросила Стрепетова.

– Конечно. Я же не сказала тебе, что твой жених – трансвестит или переделанный в человека с помощью генной инженерии крокодил?

Настена отрицательно помотала головой.

– Ну вот… А мало ли, ребенок есть, с родителями не в ладах… Может, он не собирался все это скрывать, а просто опасался пока тебе признаться, боялся, что разлюбишь, – убеждала я Настю, сама почему-то не веря ни одному своему слову.

Настена, разумеется, ухватилась за последнюю версию, как утопающий за спасательный круг, и пусть не стоически, но без обмороков выслушала историю Милы.

– Но со мной все иначе, меня Олег по-настоящему любит, – заключила она и задумчиво добавила: – Ведь про мои-то деньги он ничего не знает…

– Про какие про твои?! – синхронно воскликнули мы с Инкой.

– Про такие… большие… Девочки, вы будете первыми и последними людьми на земле, которым я об этом рассказываю, – торжественно провозгласила Настя. – Я бы никогда не нарушила волю покойного отца, если бы на кону не стояла жизнь Олега. Даете слово, что никому не расскажете?

– Извини, Настя, такого слова мы дать не можем, – не дрогнув, ответила я. – Володе Петрову мы доложить обязаны, но кроме него, ни одной живой душе. А за Петрова опасаться не стоит, он вообще не имеет права о материалах дела распространяться.