Книга Красный замок - Кэрол Нелсон Дуглас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Именно газеты создали Потрошителя, да еще наше воображение. Итак, Уотсон, возьмите своего невежественного, сбитого с толку маньяка и представьте, что таких во сто крат больше. Вот во что нас заставляет поверить Крафт-Эбинг. Подобные люди рыщут в каждом городе; обычно они действуют в одиночку, но их объединяет общий импульс, на который они отвечают одинаковым образом: кровавыми убийствами. – Холмс отложил трубку и поднялся: – Часто такие преступники – запойные пьяницы; согласно Крафт-Эбингу, они совершают злодеяния в пьяном бреду. И разумеется, Джеймс Келли выпивал. Отсюда мой интерес к пробкам от бутылок.
Я проследовал за детективом к столу, на котором выстроились в линию одна за другой три стеклянные емкости, словно наперстки, под которыми в уличных играх прячут шарик.
– Кусок пробки и два образца воска, – провозгласил мой друг. – Недостаточно, чтобы привести нас к Джеку-потрошителю. Однако по этому следу мы можем найти источник всего его зла. Представьте себе: Джек-потрошитель, пойманный благодаря крупицам пробки и сургуча.
– Сургуч? Но вы же сказали, что воск на полу в подвале был свечным.
– Какая-то его часть – да. Но вот эта светлая стружка… – Холмс с помощью пинцета поднял тонкую полоску, размером и цветом походящую на кончик ногтя в виде полумесяца на пальце младенца. – Это не свечной воск, а сургуч, и если он не приведет меня к Джеку-потрошителю здесь, в Лондоне, то наверняка проложит мне дорогу на дьявольский шабаш, который превратил в скотобойню le tout Paris[38], казалось бы, веселый месяц май.
Не знаю, что меня поразило сильнее: французская фраза из уст Шерлока Холмса, которую он ввернул с легкостью коренного парижанина, или его подозрения, что Джек-потрошитель переехал в другое место и нашел последователей.
Между небесами и адом
Наконец вздрогнули веки, и сразу же словно током ударило, и меня охватил ужас, смертельный и безотчетный, от которого вся кровь прилила к сердцу. И вот появляются первые связные мысли. Начинает оживать и память.
Мрак и движение.
Вот и все, что я помнила, все, что чувствовала.
А сейчас… темнота, но никакого движения.
Из-за вынужденной неподвижности желудок капризничает – точнее, капризничал бы, не будь на его месте черной пустоты, сжатой плотнее пустого кулака.
На самом деле я совершенно не чувствую ограничений моего обычного существования: разве что звенящий в ушах пронзительный крик тишины, какой бывает, когда громкий звук наконец перестает штурмовать слух; разве что какая-то пульсация, которая еле-еле помогает определить, где заканчиваюсь я и начинается… нечто другое.
Смутно и постепенно вокруг существа, которое, как я догадываюсь, и есть «я», собираются воспоминания о тесном помещении, о ящике.
Я пытаюсь пошевелить тем, что было бы моими пальцами, будь они все еще на месте. Напрягаю нервные волокна и мускулы, которые тоже должны у меня быть, пока не касаюсь кожей… чего-то.
Это не стена. Не дерево. Ничто.
Такое ощущение, что я плыву.
Должно быть, я умерла или где-то близко к тому. Мое «я» кажется мне одновременно огромным и невесомым. Возможно, я расширилась и вырвалась из своей тюрьмы.
Это я помню. Неподдающиеся преграды сверху и снизу, справа и слева, сковывающие, как саван, но жесткие, будто тис из Шервудского леса.
Если я на пути к Небесам, почему нет сияющего света и ангельского хора? Если я проваливаюсь в ад, где огонь и демонический хохот? Я точно не верю в папистскую концепцию лимба[40], хотя мое состояние больше всего напоминает именно это. Как бы не пришлось пересматривать свои религиозные убеждения на пороге рая. Или в шаге от вечных мук.
Быть может, ящик и пропал, но все же я чувствую какую-то преграду вокруг себя: она прилегает ко мне, как панцирь к черепахе; она горяча, словно раскаленная кочерга, и больно терзает. Похоже, подтверждаются мои худшие предположения: значит, все-таки ад. По-моему, я не такая уж плохая, но тут решать Господу, а Он, как известно, суровый судья.
И тут среди писклявого воя тишины я слышу далекий голос. Он доносится сверху. Он произносит мое имя:
– Нелл.
Погодите-ка. Стал бы Господь – или дьявол, если уж на то пошло, – использовать краткую форму моего имени вместо полной и официальной «Пенелопа»? Сомневаюсь. Какие уменьшительные на суде?
Итак. Возможно, я… и не совсем мертва.
– Нелл.
Попробовать открыть глаза? Веки тяжелые, будто палисандровая крышка пианино. Будто медный кожух гроба. Впрочем, вряд ли подобные роскошные материалы пойдут на похоронные принадлежности столь незначительной персоны, как я.
Кажется, теснота и движение пропали. Может, теперь удастся открыть то, что в другом месте и в другое время служило мне глазами. Видно, я просто забыла, какую цепочку движений нужно совершить, чтобы добиться соответствующего результата.
– Нелл, да ради бога!
В голосе слышится раздражение пополам с нетерпением. Знакомая картина. И раз уж голос взывает к Господу, это не дьявол. Скорее всего. После того как я заглянула в ад, неосмотрительно забывать, что дьявол всего в двух шагах.
Я слышу, как кузнечные мехи раздувают пламя, лижущее край моего разума. Мехи – это я сама. Я… дышу.
Я ощущаю, как конечности шевелятся, чувствую первое легкое покалывание, стремительно перерастающее в оглушительную, вопящую и зудящую пытку, в столп огня.
Я должна открыть то, что теперь у меня вместо глаз. Веки не слушаются. Темнота прорывается невнятными образами. Я вижу пламя, пляшущие фигуры, острые лезвия, кровь…
И тут мрак под веками становится ужаснее любой картины, которую можно увидеть наяву, и я приоткрываю веки. Моргаю снова и снова, сражаясь с дневным светом, который обжигает раскаленным железом.
– Нелл, ты в порядке?
Вот уж вряд ли!
Надо мной нависает размытое лицо. Что-то знакомое…
– Ирен? – спрашиваю я.
Нет ответа.
– Ирен? Ты нашла меня!
Тогда, выходит, я потерялась.
Терялась я или нет, но неожиданно меня выносит на поверхность теплая волна уверенности и безопасности. Конечно, Ирен нашла меня. Так всегда и бывает. Она находит вещи. И людей. И еще иногда злодеев. А я злодей? Поэтому я так страдаю? Не иначе.
– Нелл. – В голосе слышится отчаяние, и я снова решаю, что все-таки нахожусь в аду. Мы соседи по геенне огненной – вот почему так жжет.
