Книга Опрокинутый мир. Тайны прошлого – загадки грядущего. Что скрывают архивы Спецотдела НКВД, Аненербе и Верховного командования Вермахта - Леонид Ивашов

В это время в Монголии несколько месяцев находился советский ученый-парапсихолог Барченко, имевший определенные связи в советском Политбюро. Там он узнал об учении Калачакры. Барченко пришел к мысли о том, что учения Калачакратантры, подчеркивающие космогоническую роль частиц материи, а также описывающие циклы истории человечества и грядущую войну между воинством Шамбалы и захватчиками-варварами, которые, по его мнению, предвосхищали учение диалектического материализма — официальной философии коммунистов. Он захотел ознакомить со своей теорией высшее руководство большевистской партии и, вернувшись в Москву, организовал группу по изучению Калачакры, в которую вошли некоторые высшие партийные функционеры. Наиболее влиятельным среди них был Глеб Бокий — глава специального отдела Объединенного государственного политического управления (ОГПУ, предшественник КГБ). Бокий был главным шифровальщиком управления и пользовался методами дешифровки, связанными с паранормальными явлениями.

Когда в 1924 году до Тибета докатилась (через Дорджиева) весть о кончине В. Ленина, в Москву была направлена представительная делегация, которая привезла не только соболезнования своего правительства советскому народу, но и грамоты о присвоении вождю революции титула махатмы (высший духовный титул в тибетской духовной иерархии), а также предложение «посетить Тибет с научными целями», которое было оглашено на встрече с Ф. Дзержинским. Приглашение было с благодарностью принято.

В результате интриг и национального превосходства в ОГПУ, выбор «главного ученого по Тибету» выпал на Якова Блюмкина, вообще-то недообразованного человека. Однако Блюмкин действительно интересовался тайными знаниями и, как свидетельствуют некоторые источники, посещал лекции Георгия Гурджиева и общался с Александром Барченко.

Александр Васильевич Барченко

Некоторые другие известные люди в России также считали, что коммунизм и буддизм вполне могут сосуществовать. Так, русский теософ Николай Рерих (1874–1947) совершил несколько путешествий по Тибету, Монголии и Алтаю в поисках Шамбалы между 1925 и 1928 гг. Он полагал, что легендарная родина учений Калачакры — это земля вселенского мира. Из-за связей с Барченко и их общего интереса к Калачакре Рерих прервал свою экспедицию в 1926 г. и приехал в Москву. Там через советского министра иностранных дел Чичерина он предал огласке некое письмо к советскому народу. Рерих заявил, что письмо было направлено гималайскими махатмами — подобно опубликованным Блаватской «письмам махатм». В письме восхвалялась революция, покончившая, в числе прочего, со «злом частной собственности», и обещалась «поддержка в объединении Азии». В качестве подарка от махатм, Рерих предъявил пригоршню тибетской земли, которую надлежало насыпать на могилу «нашего брата — махатмы Ленина». Этот высочайший сакральный титул В. И. Ленину был присвоен за обращение к народам Востока (которое готовил и продвигал И. Сталин), и за стремление построить справедливый мир на планете. Хотя в письме нет упоминаний о Шамбале, оно явилось продолжением теософского мифа о неких центральноазиатских учителях, которые помогут установить мир во всем мире — на этот раз соединенное с признанием роли Ленина как мессии. Но, видимо, не только эти намерения Ленина и большевиков, вызывали интерес и уважение к молодой советской власти. Тибетские мудрецы и буддизм вообще не признают другие религиозно-философские системы, в том числе и христианство, а Единое божественное начало не связывают ни с Иисусом Христом, ни с Мухаммедом, ни с иудейскими или другими богами. Поэтому атеизм советской власти, отрицание и подавление религий был очень кстати тибетским ламам. Возможно, это обстоятельство и сыграло главную роль в попытках установить дружественные отношения с Советами.

Глеб Бокий с Максимом Горьким

Под влиянием Г. Бокия ОГПУ хотело выделить средства Н. Рериху, чтобы он вернулся в Центральную Азию и возобновил контакты с «махатмами», но Чичерин помешал этому. Тем не менее, позднее, в 1926 и 1928 гг., на средства ОГПУ все же были организованы две экспедиции в Лхасу офицеров-калмыков, переодетых паломниками. Основной целью этих экспедиций был сбор информации и исследование возможностей для дальнейшего распространения коммунистической идеологии в Центральной Азии, а также расширения сферы влияния Советского Союза. Офицеры-калмыки предложили Тринадцатому Далай-ламе в обмен на сотрудничество с Советским Союзом гарантию независимости Тибета и защиту от Китая. И. Сталин не был долгое время допущен к материалам экспедиций. Г. Бокий не информировал его о тибетских исследованиях (И. Сталина не было в списках ограниченного числа лиц, допущенных к «тибетским» тайнам, как и не было в этом списке ни одного русского по национальности) и о ряде других тайн, что и явилось одной из причин его ареста в 1938 году.

На протяжении этого периода буддийские лидеры в Советском Союзе и Монголии также пытались приспособить буддизм к существованию в коммунистическом обществе, указывая на схожие черты этих двух систем. Начиная с 1922 г. ленинградский буддийский храм стал центром обновленческого движения. Это движение, возглавляемое Доржиевым, попыталось реформировать буддизм, чтобы приспособить его к советской реальности, приблизив жизнь монахов к общежитийным нормам раннего буддизма. На первом Всесоюзном съезде буддистов СССР, состоявшемся в 1927 г., Доржиев подчеркивал схожесть буддийской и коммунистической идеологий, направленных на благо человечества. Вслед за первой лхасской экспедицией ОГПУ Доржиев направил Тринадцатому Далай-ламе письмо, восхваляющее советскую политику по отношению к национальным меньшинствам. В письме говорилось, что Будда фактически был основателем коммунизма, что Ленин был высокого мнения о Будде и был проникнут буддийским духом. Доржиев вновь пытался использовать свое влияние, чтобы склонить Далай-ламу к повороту в сторону Советского Союза, подобно тому, как раньше он старался сблизить Тибет с Россией, отождествляя ее с Шамбалой, а императора Николая II — с Цонкапой. В 1928 г. ОГПУ направило в Лхасу свою вторую экспедицию.

К концу 1928 г. И. Сталин имел хотя и далеко не полные, но уже реальные рычаги власти в СССР. Как он получил эти рычаги — отдельная большая тема. Остановлюсь лишь на моменте, логично вписывающемся в нашу тему. После смерти Ленина И. Сталин не получил должности председателя Совнаркома (правительства СССР), которую вплоть до смерти занимал Ленин. Он оставался генеральным секретарем компартии. Реальная власть находилась у Троцкого и мирового еврейства, захватившего ее в результате октябрьской революции. Созданные после революции спецслужбы и репрессивный аппарат на 80–90 процентов были укомплектованы лицами еврейской национальности. Русских в них практически не было. В этих условиях говорить о полноте реальной власти И. Сталина в СССР не приходилось. К деятельности спецслужб его не допускали: мол, это не партийное дело. До смерти Ф. Дзержинского Иосиф Виссарионович еще мог получать секретную информацию и оказывать определенное влияние, по крайней мере, во внутриполитической борьбе. После смерти Феликса Эдмундовича, такие возможности резко сократились. Поэтому приписывать И. Сталину репрессии 20–30-х гг. не вполне правомерно. Тем более, что для ВКП(б), как и для всех партий, входящих в Коминтерн, решения его исполкома были обязательны. А в исполкоме Коминтерна своих людей (да и русских по национальности) практически не было. Но именно на И. Сталина сделали ставку воспитанник милютинской школы, руководитель военной разведки Российской империи генерал-лейтенант Потапов, перешедший на сторону большевиков еще летом 1917 г. и глава Имперской разведки, находящийся в эмиграции, граф Канкрин. Естественно, не только сами руководители российских разведок были важны для «группы И. Сталина», но, прежде всего, их закордонные агентурные сети.