Книга Драккары Одина - Андрей Зайцев

— Так ты колдунья? — догадался Хафтур.

— Скрывать это не имеет смысла, викинг. Удел колдуньи — жить в глуши и забыть о всех радостях человеческих...

— Но твоя мать знала и лучшие времена, — заметил Хафтур, оглянувшись.

Олаф с поклажей на спине уже спустился с холма и под­ходил к ним.

— Все, что было, — было, — с мрачной торжественностью произнесла Боргни. — А все, что будет, — тонкая нить. Оборви ее, и все исчезнет как сон... Еще неизвестно, была ли моя мать счастливее меня в ту пору, когда встретила моего отца.

Она загадочно улыбнулась, и у Хафтура в памяти ше­вельнулось старое, истертое годами воспоминание о какой-то страшной истории, случившейся с вельвой Рагной. Он не мог вспомнить точно, что же там произошло, только припомнил, что ее обвинили в убийстве... кого?

— Я все забрал, Хафтур, — проговорил между тем за­пыхавшийся от быстрой ходьбы юноша, сбросив поклажу у своих ног.

— Хорошо, Олаф, — сказал викинг, задумавшись. Его молчание старуха расценила как нерешительность. И в са­мом деле, Хафтур раздумывал: стоит ли ночевать в лачуге Боргни?

Сумерки, посланцы духов здешних мест, быстро сгуща­лись.

— Разведи огонь, Хельга, — попросила старуха, не сводя с Хафтура пристального взгляда.

Когда девушка скрылась за дверью лачуги, сложенной из глины и прутьев, Боргни обратилась к старому воину:

— Вижу, викинг, ты испугался ночевать в одном доме со слабыми женщинами.

При этих словах Олаф вздрогнул. Сказать такое Хафтуру — обречь себя на смерть! Но Хафтур давно уже не был тем вспыльчивым парнем, готовым хвататься за меч при любом обвинении в трусости, тем более что в своей жизни он ни разу не поднял руку на женщину.

— Напрасно ты так думаешь, Боргни, — усмехнулся дру­жинник ярла Стейнара. — Мы переночуем здесь...

* * *

Раскрасневшись в тепле и сидя вокруг очага, мужчины ели мясо, Боргни сидела в углу и тоже ела мясо, разрывая его руками. Хельга то появлялась в лачуге, то куда-то уходила, и Олаф каждый раз ловил на себе ее быстрый изучающий взгляд.

— Давно не ела моржа, — с довольным видом произнесла старуха. — Ты счастливый охотник, Хафтур...

— На моржей я не охотился давно, — ответил викинг, глядя на потрескивающие в огне сучья.

— Это верно, люди — куда более привлекательная добыча, чем зверь. — В ее тоне снова слышалась издевка.

— Я убивал только воинов, Боргни. — Хафтур будто хотел оправдаться, но Олаф не понимал — зачем?

— Возьми вот, выпей, — она протянула ему глиняную кружку с каким-то напитком. Видя, что он колеблется, усмех­нулась и отпила из кружки сама, показывая, что питье не отравлено. — Ты осторожен, викинг, — заметила она. — Может, потому и жив до сих пор?

Убедившись, что колдунья не желает отравить его, Хафтур взял из ее руки кружку и сделал пару глотков. Напиток по вкусу напоминал горький мед. Викинг почувствовал, как по жилам разлилось приятное тепло. Он выпил еще немного и передал кружку юноше.

— Выпей, Олаф. Это заменит нам эль.

Парень подчинился без особой охоты. Напиток оставил ею равнодушным. Сейчас, после плотного ужина, он то и дело свешивал голову, сонно моргая. Тепло очага было непривычно после нескольких холодных ночей. Вслушиваясь в разговор Хафтура и колдуньи, он чувствовал, что чего-то не понимает. Викинг и старуха будто вели между собой таинственную игру, понятную только им двоим. Чтобы занять себя и не уснуть раньше остальных, Олаф поднялся и прошелся по лачуге к дальнему углу. Там, завешанное звериными шкурами, находи­лось укромное местечко, может быть, место, где спала Боргни, так как в лачуге он увидел только одну постель, возле которой крутилась Хельга. Откинув полог, Олаф застыл как вкопанный. Возглас удивления, готовый сорваться с его губ, застрял в горле. В углу, на топчане неподвижно сидел какой-то человек! Даже появление юноши не заставило его повернуть голову. Оглянувшись, Олаф увидел насмешливый взгляд старухи и встревоженный — Хафтура.

— Кто там? — викинг схватился за меч, рынком поднявшись на ноги. Несмотря на возраст, он оказался рядом с Олафом в мгновение ока. Глянул в угол и побледнел. — Кто это?! — спросил он резко у колдуньи.

— А как ты думаешь?

— Некогда мне разгадывать твои загадки! — крикнул Хаф­тур и бросился к незнакомцу, обнажив меч мертвого викинга. Но тут же, словно от толчка, остановился, проведя ладонью левой руки по лбу. Как это может быть?!

Подстегнутый любопытством, Олаф приблизился к ним и еще раз взглянул на незнакомца. Нервная судорога скривила ему шею от внезапного ужаса! Перед ним сидел не живой человек, а мертвец! Он понял это по застывшим глазам и землистому цвету лица.

— Что, викинг, никогда не видел мертвых? — Боргни остановилась за их спинами, с неким оттенком торжества на­блюдая их смятение.

—Кто это? — повторил Хафтур, постепенно приходя в себя. — Почему ты не предашь его земле?

— Это тело не нуждается в земле, викинг, — сказала колдунья скрипучим неприятным голосом. — А дух его далеко отсюда.

Только сейчас Олаф, оглядевшись, заметил, что вокруг на стенах развешены вырезанные из моржовой кости странные фигурки, изображавшие существ, которые могли присниться только в страшном сне... Здесь были медведи с головой челове­ка, женщины с телом змеи, бородатые старцы, покрытые рыбьей чешуей... Одна из фигурок вызывала наибольшее отвращение: уродливая голова безбородого мужчины, хитрый прищур глаз как будто позволял ему искоса наблюдать за людьми. Олафу подумалось, что так мог бы выглядеть легендарный Атли, вождь древнего народа, пришедшего с востока и покорившего многие племена...

Говорили, что у них узкие глаза. Возникло ощущение прикосновения к древним тайнам, которые знала старуха, находясь на краю земли и колдуя по законам тех, кто видел рождение мира...

— Зачем ты держишь мертвеца у себя дома? — продолжал допытываться Хафтур.

— Это мой муж, — молвила Боргни.

— Муж?! — недоверчиво спросил Хафтур, глядя на мертвеца. Судя по виду, ему при жизни было самое большее пятьдесят зим.

— Когда он умер? — Викинг не стал задумываться над его возрастом.

— Очень давно.

— И ты хочешь, чтобы я тебе поверил? Хафтур раздра­жался все больше, усмехнувшись с некоторой озлобленностью. — Никогда не слыхивал, чтобы мертвые, не преданные земле или огню, оставались в мире живых, не тронутые тлением...

— Смейся, викинг, смейся! — Боргни наклонила голову, будто маленькая девочка разглядывала не мужчин, а новые игрушки. Но никто и не думал смеяться. — Говоришь, никогда этого не слышал? А знаешь ли ты, что мое колдовство — самое древнее, оно древнее того дня, когда сам Один отдал свой глаз, опустившись в Йотунхейм... Мимир, великое и непостижимое божество в обличье великана, охраняющее Фонтан Мудрости, только ему подвластна тайна древней магии, идущей от само­го Дьяуса, Бога Всех Богов! Помнишь, как Один спрашивал совета у головы Мимира, убитого ванами?