Книга Ветер разлуки - Соня Мармен

Шесть дней в густом тумане, на сильном ветру… Погода, похоже, вступила в сговор с французским гарнизоном, насчитывавшим три с половиной тысячи солдат, бойцов местной самообороны и дикарей, изо всех сил стараясь рассеять шестьдесят кораблей английского флота по бухте Габарус. Однако англичане держались стойко и за свои якоря, и за убеждение, что «Америка вздохнет свободнее без этих французов, чьи душонки такие же черные, как и у дикарей-индейцев, с которыми они вступили в сговор».

Была глубокая ночь, когда Александер спустился на баржу. Осознание того, что близится первое сражение, привело его товарищей в состояние лихорадочного возбуждения. Южный ветер прогнал холод, мужчины очнулись от зимней спячки, воспылали жаждой побед и теперь спешили вдохнуть запах пороха. Изрезанная береговая линия не отличалась гостеприимством, поэтому найти безопасное место для высадки оказалось непросто. Создавалось впечатление, что только бухта Корморандьер, над которой нависала скалистая гряда, была готова их принять.

В Галифаксе солдаты много времени уделяли тренировкам, поэтому прекрасно знали, как вести себя на небольших легких лодках, которые беспощадно трепали прибрежные волны. С собой у Александера было заряженное ружье, боеприпасы, шпага, кинжал, а также состоящий из хлеба и сыра провиант, рассчитанный на пару дней. Было решено, что запас продовольствия им пополнят, когда армия отвоюет достаточно большой участок территории, чтобы разбить лагерь.

Ночь была безлунной. Земля лишилась своего лица, и только черная масса впереди по курсу напоминала им, где берег. Море дышало йодом, плевалось соленой водяной пылью. Александер на мгновение смежил веки. Он чувствовал, что Летиция смотрит ему в спину. Он за нее боялся. Удастся ли ей уцелеть? И как только Эван мог разрешить ей последовать за собой в сражение? Она ведь женщина!

Нежная Летиция… Со временем он научился сдерживать свои порывы, однако влечение плоти, которое он к ней испытывал, никуда не делось. После того разговора в недрах «Мартелло» они некоторое время держали дистанцию, но потом мало-помалу снова сблизились. Александер понятия не имел, известно ли ее мужу, что между ними произошло. Впрочем, Эван вел себя как обычно, и дружба между ними окрепла.

Александер был этому рад, потому что Эван ему очень нравился, и они вместе пережили много приятных моментов в ту зиму, которую полк провел в Новой Англии. Поэтому-то он и не искал способа увлечь Летицию на стезю неверности. Она любила мужа, Александер был в этом уверен. Однако он понимал, что ее оборона слаба и ему не пришлось бы слишком долго настаивать, чтобы она уступила. Хотя наверняка они оба пожалели бы об этом…

Глядя на волны, он поглаживал свой спорран, в котором лежали теперь часы его деда Джона Кэмпбелла. Колл отдал ему их накануне.

С волнением касаясь гладкого корпуса, он закрыл глаза, чтобы внезапно набежавшие слезы не покатились по щекам. Дед по материнской линии подарил ему эти часы, когда Александеру исполнилось пять.

Колл рассказал, что старый лэрд Гленлайона умер вскоре после битвы при Каллодене в горах, где он скрывался от англичан. Известие огорчило Александера. Дед Кэмпбелл всегда был очень добр к нему, хотя терпеть не мог все, что было связано с Проклятой долиной. И уже одно это свидетельствовало о силе его привязанности к внуку. Как часы попали к Коллу? Перед отъездом Александер зарыл их в тайном месте из опасения, что юный Иайн Маккендрик, который давно на них зарился и который оставался в долине с матерью, может их украсть. Механизм по-прежнему работал безукоризненно.

Этим поступком Колл хотел продемонстрировать Александеру, что его место – в семье, что они никогда не забывали о нем, что бы он там ни думал. Это Джон отдал ему часы пару дней назад. Он хранил их при себе с того самого дня, как вернулся в родную долину после разгрома шотландской армии при Каллодене. Колл предложил ему самому вернуть часы Александеру, ему хотелось, чтобы братья помирились. Но, судя по всему, время перемирия еще не наступило.

Колл попытался расспросить Джона о том, что же произошло в тот день на Драммоси-Мур такого, чтобы между братьями на много лет установилась такая враждебность. Но и Джон отказался что-либо объяснять. «Бессмыслица какая-то! – сердито воскликнул Колл. – Вы с братом оба упрямцы, каких мало!» «Ты разве забыл, что мы близнецы?» – ответил ему на это Джон с горькой усмешкой. И Колл оставил свои расспросы в надежде, что все выяснится со временем.

Судя по всему, в это утро бухта Габарус не собиралась покоряться новым хозяевам. Над водой стоял густой туман, скрывая из виду сотни таких же маленьких, груженных солдатами барок. Волны бились о борт с такой силой, словно хотели оттолкнуть суда от берега. Дивизия бригадного генерала Вольфа, прикладывая значительные усилия, направлялась к темной прибрежной линии, медленно выплывавшей из молочно-белой дымки, которую ветер рвал на мелкие клочки. Вдалеке английские пушки переговаривались со своими французскими сестрами, и отзвуки этой «беседы» были похожи на раскаты грома. Стиснув зубы, Александер пытался прогнать жуткие картины битвы, то и дело встающие перед глазами. Сжав крестообразную рукоять кинжала, он шепотом прочитал короткую молитву. И вдруг, словно Господь решил ему ответить, канонада смолкла.

Наступившая тишина показалась ему куда ужаснее адской пальбы. Плеск воды, глухие удары весел – все напоминало о том, насколько уязвима их позиция. Впереди, на фоне начавшего светлеть неба, проступили очертания берега. Ни намека на движение, которое указывало бы на присутствие поблизости хозяев этих мест… И все же ощущение, что тысячи пар глаз смотрят на них через прицел ружей, которые вот-вот начнут палить, не покидало Александера.

Скрипучее пение весел поднималось к небу, освещенному белесым рассветным солнцем. Над кронами деревьев, укрывавших мыс Кап-Руж, закричала чайка. Александер перевел взгляд на кучу валежника у подножия высокой, футов в пятнадцать-двадцать, скалы, когда где-то близко громыхнул гром. Небо разорвалось, и на них посыпался дождь из свинца и стали – французы начали обстреливать их из артиллерийских орудий.

Волна паники прокатилась по флотилии барок, каждая из которых могла легко перевернуться или же столкнуться с другой лодкой при попытке экипажа повернуть назад. Свинцовый ливень не стихал, скашивая солдат противника одного за другим. Офицеры отдавали приказы с поразительным хладнокровием: тот, кто сознательно жертвует своей жизнью, не станет щадить остальных.

Вопреки всем ожиданиям, Вольф дал приказ отступать, что большая часть суденышек уже попыталась сделать, сея вокруг неописуемый хаос. Потом он изменил решение и распорядился направляться к крошечной бухте, где нашли пристанище три английские лодки.

Не спуская глаз с берега, Александер постарался освободить сознание от мыслей, чтобы лучше контролировать пожиравший его изнутри страх. Невозмутимый с виду Мунро заткнул уголком своего пледа дырку, которую пробила в борту лодки шальная пуля, и принялся насвистывать веселую мелодию. И все же побелевшие костяшки пальцев, сжимавших ружье, выдавали его. Послышался ужасающий свист, потом что-то ударилось о лодку и она опасно закачалась. Рядом кто-то издал душераздирающий крик. Александер в страхе обернулся. Вокруг все было в крови. Два выпученных глаза смотрели на него из кучи чего-то черного и вязкого.