Книга Бремя императора. Тропой мастеров - Иар Эльтеррус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как я должна измениться?! – вскинулась Элиа, черты ее лица исказила боль. – Вы думаете, я им не говорила?! Единый, да как я только не пыталась их отшить! Нет, лезут. И что мне было делать? Что?!
– Просто не общайтесь с человеком, которому сказали «нет», – посоветовал старый мастер. – В конце концов, поклонник отстанет. Не давайте ему беспочвенных надежд. Впрочем, это все лирика. Я не допущу, чтобы из-за вас мальчик, который стал мне дорог, превратился в ничтожество. Никому не пожелаю своей судьбы, жить с мертвой душой очень трудно, сударыня.
– Я ему не навязывалась… – закусив губу, пробормотала девушка, она никак не могла справиться с собой, слезы все так же текли из глаз. – Это он…
– Вот и отшейте его. Так будет лучше для всех.
– Он мне понравился…
– Извините, не верю, – презрительно скривился начальник стражи. – Предлагаю вам забыть о существовании Лека ар Сантена.
– А идите вы оба к дорхоту! – выплюнула ему в лицо Элиа, в ее глазах загорелась решимость отчаяния. – Не боюсь я вашей мести! Делайте, что хотите! Да, втоптать в грязь беззащитную девчонку просто, тем более вам. Но если я полюблю, то не отступлюсь. Слышите? Впрочем, что вы можете знать о любви?!
– Куда больше, чем вам кажется, сударыня, – насмешливо бросил старик. – Как хотите, я вас предупредил. Лека ар Сантена тоже просветят по вашему поводу, надеюсь, он сам все поймет. Да, может, я и ошибаюсь, но предпочту не рисковать, безопасность этого юноши многого стоит. Уж, по крайней мере, дороже слез убийцы.
– Я никого не убивала! – возмущенно вскинулась Элиа.
– Да? – Глаза Ланига снова загорелись гневом, он поднял морщинистые, желтые руки и потряс ими перед лицом девушки. – Вот этими самыми руками я вынимал из петли мертвого мальчика, покончившего с собой из-за вас. Знаете, что он написал в прощальном письме?!
– Откуда?
– Ну, конечно… Вам неинтересно знать такое. А он написал: «Люблю… Благословляю… Не могу без тебя… Пусть твой избранник любит тебя так же, как любил я…» Впрочем, что с вами говорить? Разве вы достойны такой любви?! Разве вы способны понять?! Нет!!!
– Мамочка… – едва слышно пролепетала потрясенная до глубины души Элиа. – Но кто это написал?!
– Граф ар Тингол. Вы, наверное, его даже не помните. Северянин из яриндарской провинции, никого у него не осталось, род прервался. Нищий и глупый мальчишка, только и имевший, что меч да честь.
– Этот самоуверенный фанфарон?! – Глаза девушки широко распахнулись. – Не может быть!
– «Не может быть…» – горько повторил старый мастер. – «Не может быть…» Этими словами вы подтвердили, что я прав в своем отношении к вам, сударыня. Не могу относиться к подобным вам без гадливости. И не я один! Вы сами в этом виноваты. Поэтому больше нам с вами говорить не о чем, я все сказал. Можете идти.
Девушка медленно поднялась с кресла, все еще не понимая, что случилось. В голове грохотал набат, комната плыла вокруг нее. Единый Создатель! Да нет, не может быть, этот страшный старик лжет… Разве способны такие ничтожества, как граф ар Тингол, любить? Тем более так любить?! У Элиа тряслись руки, ноги подгибались, она все пыталась уговорить себя, что ей солгали. Однако, посмотрев на Ланига ар Вортона, поняла – правда. Было такое письмо. Предсмертное письмо. Значит, она и в самом деле нелюдь? Мамочка…
Девушка чувствовала, как из какой-то непонятной пустоты поднимается черное отчаяние, раздирая на куски ее душу. «Кто я?! – мысленно спрашивала она сама у себя. – Кто я такая?! Человек или зверь?!» Ответа на этот вопрос не нашлось. Элиа ощущала себя летящей в пропасть, ей не хватало воздуха, в горле стоял плотный, горячий комок, который девушка никак не могла проглотить. Она, как сомнамбула, двинулась к выходу, даже не посмотрев на застывшего в углу эльдара, напоминавшего привидение в скрытом туманной дымкой плаще. С трудом добравшись до выхода из дома Дайара ар Инвата, баронесса долго стояла, прислонившись к первому подвернувшемуся дереву, и пыталась понять, что с ней происходит.
Этой ночью в разных концах Тарсидара два человека так и не уснули до утра. В огромном поместье высокого лорда ар Инвата в одной из бесчисленных комнат на краю большой кровати сидел юноша, выглядящий типичным манхенским горцем, и смотрел в стену остановившимися, широко раскрытыми глазами. Его высохшие губы то и дело шептали: «Не верю… Она не такая… Не такая… Не верю…» Он молился, ломал пальцы, сотни раз повторял одни и те же слова, но все никак не мог поверить в расказанное мастером-наставником о девушке, так глубоко запавшей ему в душу. А не верить тоже не мог – разве способен лгать мастер-наставник, великий воин? Нет, конечно. Юноша ничего не понимал, ему просто было больно.
В маленькой, но уютной спальне небогатого дома плакала на редкость красивая девушка. Она всхлипывала в подушку, порой рыдала взахлеб, зная, что никто ее не услышит. В голове бились страшные слова мертвеца: «Люблю… Благословляю… Не могу без тебя… Пусть твой избранник любит тебя так же, как любил я…» Перед глазами стоял образ светловолосого коренастого северянина, которого она считала ни на что не способным наглым фанфароном. Как он мог написать такое? Как?! Зачем он умер? Единый! Это что же получается, ему было настолько больно, что он не смог жить? И виновата в этом она? Да как же это?! Ведь не хотела никому зла… Хотела только, чтобы ее оставили в покое… Образ северянина сменился образом смущенно улыбающегося Лека ар Сантена. Девушка чувствовала в глубине души, что этот долговязый парень стал ей дорог. Но может, прав Ланиг ар Вортон? Может, она не способна ни на что, кроме как растоптать чужую душу? Может, каждый, столкнувшийся с ней, гибнет? Может, она приносит всем вокруг только горе? Представив, что горец умер из-за нее, девушка едва не задохнулась от внезапной боли в сердце. А потом тихо и безнадежно заплакала в подушку, прощаясь с надеждой на свое маленькое счастье. У нее тоже болела душа.
– Наставник! – В приоткрытую дверь просунулась хитрая физиономия Санти. – Уже рассвело! Ты будешь вставать?
– Я не сплю, – ответил Лек, подняв голову.
Он резко встал и с ходу принялся крутить разминочные формы, избавляясь от сонливости. Скоморох с восхищением смотрел на точные, резкие, четкие движения молодого горца. Сколько раз видел, а не мог не восхищаться. Пытался добиться того же, но, увы, пока не получалось. Не понимал сути многих переходов, путался в собственных ногах и руках, особенно на сверхскорости. Никак не выходило повысить уровень восприятия, тело уже способно было двигаться намного быстрее, чем раньше, а вот сознание за ним не успевало. Да и от боевой импровизации, далекой от заученных форм, Санти находился не ближе, чем от звезды небесной. Но мог немало, раньше и не поверил бы, что за каких-то полтора месяца тренировок окажется способен на что-нибудь в этом роде. Теперь скоморох мог бежать сутками, ничуть не уставая, да еще и нести на себе груз, равный половине собственного веса. Мог до вечера вести тренировочный бой, оставаясь таким же свежим, как утром, даже одышка не возникала. А уж о новых акробатических трюках и говорить не стоило. Их оказалось столько, что у рыжего слов не находилось. Он уже понимал, как ему повезло, что стал учеником горного мастера.
