Книга Шестой сон - Бернард Вербер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, нужно что-то потяжелее. Смотри! Бетонные блоки! На, держи веревку, привяжи к его ногам, а я прикручу блок. Уф, тяжеленный. Такой наверняка утянет на дно.
Утянет на дно? Он сказал: на дно? Боже, да они собираются избавиться от моего тела, бросив его в воду!
– Я не умею завязывать узлы, – сказала Жюстина. – Думаешь, прочно получилось?
– Нет, затяни посильнее, а то он всплывет на поверхность. Утопленники всегда всплывают.
Неожиданно Жюстина замерла:
– Мне послышался чей-то голос!
– Перестань! Здесь в это время никого нет. В любом случае, ты говорила, что у твоего покойника нет семьи, а его мать исчезла. Ну-ка, Жюстина, снова возьми его за ноги, мы раскачаем его, чтобы забросить как можно дальше в канал… Погоди, положи его, так дело не пойдет.
– Что не так?
– Сомневаюсь я, что сработает. Нужен еще один блок. Вон тот!
Понимая, что ему ничего иного не остается, Жак решил погрузиться в сон. Используя технику возвращения, он прошел вторую, третью, четвертую стадии и вскоре оказался в парадоксальном сне на острове Розового песка. «Постаревший он» в гавайской рубашке сидел в кресле-качалке и не спеша потягивал пина-коладу.
– Ж.К.48! Сделайте что-нибудь!
– Ты хочешь, чтобы я сделал что-нибудь для тебя? Такова твоя просьба, Ж.К.28?
– Скорее, не то они меня утопят!
– Тебе известно мое условие?
– Нет… то есть… да… короче…
– Если я вытащу тебя из этого щекотливого положения, ты должен оставить Жюстину, выбраться из постели, забыть про наркотики и незамедлительно отправиться к маме в Малайзию. Договорились?
– Быстрее!
– Ты обязуешься это сделать?
– Сначала спасите меня, а потом поговорим об этом. Спасите меня, умоляю!
– Теперь ты признаешь, что я достаточно реален, чтобы сделать это?
– СКОРЕЕ!
– Как бы там ни было, если ты отступишься, я устрою тебе еще один сонный паралич. Я тебя предупредил.
– Хватит разговоров, помогите же мне!
– Жаль, что пришлось прибегнуть к угрозам, чтобы заставить тебя повиноваться. Я бы предпочел, чтобы ты действовал с энтузиазмом и по доброй воле. Но нет! Только страх вынудил тебя пойти в правильном направлении.
Ж.К.48 опустил на землю бокал с пина-коладой и обеими руками сжал ему виски.
– Закрой глаза, а откроешь, когда я скажу «ноль». Поехали. Пять: ты покидаешь пятый уровень; четыре: ты возвращаешься в глубокий сон, продолжая подниматься к реальности; три: ты поднимаешься еще выше и приближаешься к легкому, неглубокому сну; два: ты в легком сне; один: ты почти проснулся и теперь сможешь открыть глаза. При слове «ноль» ты откроешь глаза. Внимание… НОЛЬ!
Первое, что увидел Жак, была луна. Затем послышались крики. Державшие его четыре руки одновременно ослабили хватку. Ему показалось, что от удара о землю он сломал позвоночник.
Жюстина в ужасе заорала:
– А-А-А! ОН ЕЩЕ ЖИВ!
Патрик дрожа попятился назад.
Жак Кляйн огляделся: он был на каком-то пустыре, напротив – канал. К ногам были привязаны бетонные блоки. Он стал распутывать веревку. Жюстина с Патриком, сев в машину, уже скрылись.
Одинокий и растерянный, Жак смотрел на коричневую воду Уркского канала. Холодная дрожь пробежала по его телу, когда он понял, чего избежал.
Стал накрапывать дождь. Жак поднялся. Ходьба привела его в чувство: теперь у него появилась надежда отыскать маму.
35
Одна муха, две, три, сто. Оглушающее жужжание. Жак Кляйн находился на центральном рынке Куала-Лумпур. У подножия ультрасовременных зданий, таких как башни Петронас (долгое время они считались самыми высокими в мире), сновало пестрое и шумное население. Машины ехали, непрестанно сигналя. Здесь, на рынке, люди старались перекричать друг друга, чтобы продать свой товар. Запахи выхлопных газов перемешивались с запахами фритюра и отбросов, которые при влажной жаре стремительно разлагались.
Прибыв в малайзийскую столицу, Жак открыл для себя сумасшедший город, где причудливо переплетались современные и средневековые, западные и восточные, мусульманские и анимистические веяния. Прохожие без всякого стеснения отхаркивали на тротуар зелено-бежевые сгустки слизи размером с устриц. Каждому плевку предшествовало сигнальное покашливание. Жак знал, что местные жители считают харканье полезным для здоровья, поскольку оно избавляет организм от ненужной жидкости.
У большинства женщин на головах были платки, скрывавшие волосы, а то и часть лица. Как только в поле их зрения попадал мужчина, они тут же опускали глаза. Замужние дамы были окружены ватагой детей, и каждая такая дама непременно беременная. Живот служил им защитой от нежелательного проявления мужского внимания. Только буддистки и последовательницы Конфуция, коих было меньшинство, не скрывали своих лиц и волос, однако передвигались они ускоренным шагом, боясь быть освистанными. Юноши в этом городе, наоборот, держались за руки, словно влюбленные; им запрещалось прикасаться к женщине до свадьбы, и они строго блюли это правило.
Над этой разношерстной людской массой на гигантских экранах мелькала реклама, и тоже в невообразимой сумятице: газированная вода без сахара, приглашение к молитве в ближайшей мечети, немецкие автомобили, семейные ценности, американские сигареты, таиландские мыльные оперы (бывают и такие), китайская бытовая техника, французские духи, безопасность на дорогах, призывы соблюдать программу жесткой экономии от нового премьер-министра, представителя партии «Справедливость и свобода». Рекламный плакат Министерства туризма расхваливал новый огромный дельфинарий. Хит дельфинария – дрессированные киты, которых без труда смогут погладить дети, поскольку животные помещены в крошечные бассейны, где мышь не пошевелится.
По улицам зигзагообразно носились электроскутеры, на каждом – от двух до пяти человек, да еще над головами возвышались решетчатые корзины с курами или – о ужас! – люльки с детьми. И еще: все встречные мужчины широко улыбались, выставляя напоказ золотые зубы – признак социального успеха.
Жак Кляйн наконец-то добрался до посольства Франции, располагавшегося по адресу: улица Джаланг-Ампанг, 196. Показав паспорт охраннику, он улыбнулся нескольким камерам видеонаблюдения и переступил порог особняка в колониальном стиле, который, правда, больше напоминал бункер. Затем преодолел еще несколько систем безопасности, везде предъявляя документы. После целого часа ожидания его направили в отдел по культуре.
– Каролина Кляйн, говорите?
Мужчине по имени Мишель де Вилламбрез было около тридцати. На нем был парик из блестящих искусственных волос, который вполне гармонировал с пышными напомаженными усами, придававшими ему вид человека из XIX века. Пальцы чиновника забегали по клавиатуре, после чего он с сожалением объявил:
