Книга Спецслужбы первых лет СССР. 1923–1939: На пути к большому террору - Игорь Симбирцев

Все это лишний раз показывает, что в истории «Треста» при всей его теперешней изученности еще долго будут оставаться какие-то белые пятна. И это неудивительно для такой размашистой и многоходовой комбинации, куда по долгу службы, собственным энтузиазмом, обманом или угрозами были вовлечены за несколько лет ее реализации тысячи человек. Что же удивляться различным слухам с той стороны, если сами работавшие по программе «Треста» сотрудники советских спецслужб временами за эти годы начинали терять чувство реальности в лабиринтах многоходового обмана и подозревать, что выполняют уже не задание руководства, а действительно работают на окопавшуюся в ГПУ и связанную с белой эмиграцией антисоветскую группу. В таких многоходовых комбинациях с наворотами лжи и дезинформации всегда начинается такая раздвоенность, когда уже никто никому не верит, а провокаторы играют в личные игры. Тот же Василий Шульгин, по итогам своей поездки в Советский Союз и осмысливая провал эмигрантских сил в игре «Треста», в своей книге «Три столицы» написал, что сделал для себя главный вывод о таких операциях: «Провокация в итоге заводит самих провокаторов дальше, чем они сами этого хотят». Этот вывод он делал и в отношении предательства Опперпута, в стиле Азефа перехитрившего и своих хозяев.

В многотомной литературе о деле «Треста» мне особенно запомнился емкий и очень верный вывод о самой сути этой операции американского профессора Лазаря Флейшмана в его книге «В тисках провокации» о влиянии дела «Треста» на российскую эмиграцию: «Организация «Трест» – виртуозная мистификация, объект и плод подлога и воображения, вовлекающие в драматические столкновения непримиримых врагов и оборачивающиеся страшной, кровавой реальностью… Финальный период существования «Треста» сопровождался поистине «шекспировскими» коллизиями и ситуациями, в которых выявились множественные, несовместимые, «обратные» – то есть противоположные самим себе – смыслы едва ли не всех определений и утверждений».[5]

Это обычный закон для таких мощных разведывательных и провокационных конструкций, характерный не только для российской истории специальных служб, он имеет мировое распространение. В одном из шпионских боевиков американского мастера этого жанра Нельсона Демилля его герой, боец как раз такой специализации невидимого фронта разведок, говорит, что во всех этих долгих тайных акциях главное – не запутаться самому и не свихнуться, не забыть все изначальные правила и эзопов язык операций. Чтобы однажды, «когда начальство попросит тебя принести кофе, ты не забыл и понял, что тебе поручают убить президента Колумбии». И в нашей истории в ходе «Треста» запутывались и срывались даже опытные чекисты, прошедшие школу первой ЧК и горнило Гражданской войны. Вот показатель напряжения этих нескольких лет операции, вот показатель сложности этой конструкции Артузова и его людей, и здесь тоже остаются белые пятна.

А кроме белых пятен, легендарная операция советских спецслужб «Трест» окрашена и в красные, трагические тона. И из-за жертв поверивших в чекистскую наживку людей, от матерого разведчика английской короны Сиднея Рейли до рядовых членов диверсионных групп РОВС, а некоторым из этих восторженных юношей-монархистов было по восемнадцать – девятнадцать лет. И из-за того, что модель «Треста» затем отрабатывали в 20 – 30-х годах для внутреннего применения в стране, создавая за счет провокаторов лжеподпольные общества, а затем легко их ликвидируя с арестом поверивших в их существование тайных противников советского режима. Это только в сатирическом романе «Двенадцать стульев» созданный веселым мошенником Остапом Бендером «Союз меча и орала» из запуганных Советами дворян выглядит смешно, к тому же Бендер не был засланным агентом ГПУ, а несчастных «бывших» обобрал и пошел дальше. В реальности подобные истории заканчивались тогда арестами, делами о создании контрреволюционной организации, тюрьмой или расстрелом в чекистском подвале.

И из-за того еще лежит на «Тресте» печать трагедии, что десятилетие спустя практически все основные деятели «Треста» со стороны советских спецслужб были уничтожены своими же вчерашними товарищами в годы Большого террора в СССР: Артузов, Федоров, Пузицкий, Сыроежкин, Косенко, а также сгинувший в сталинских лагерях первый эмиссар «Треста» Якушев. Лишь единицы избежали этой мясорубки конца 30-х годов, как заместитель Артузова в КРО ГПУ Кияковский, убитый во время оперативного задания в Монголии до начала большой чистки в органах госбезопасности. И это тоже сейчас заставляет нас смотреть на историю «Треста» в летописи спецслужб России под новым углом зрения.

Последний аккорд «Треста»

Эту операцию советской разведки обычно не связывают впрямую с «Трестом» и выводят за ее рамки, хотя она фактически явилась прямым его следствием и вытекала из «Треста», даже если формально этот проект ГПУ и был уже закрыт. Речь идет о тайном похищении в Париже в 1930 году очередного начальника РОВС генерала Кутепова, приведшем в итоге к его смерти. Чекисты все 20-е годы не церемонились в методах, особенно в силовых акциях против русской эмиграции, но ликвидация генерала Кутепова в 1930 году стала венцом череды таких акций и по статусу жертвы, по ее авторитету в российской эмиграции, а также по особенно дерзкому исполнению этой операции в самом центре Европы.

При этом можно отметить и дерзость ГПУ, которое уже через пару лет после разоблачения «Треста» сделало попытку запустить второй дубль «Треста» почти по тому же сценарию. Так это было с осколком «Треста» из так называемой «Офицерской организации» в Ленинграде, где под колпаком ГПУ работали в роли подпольщиков завербованные царские офицеры, а посланный к ним от РОВС эмиссар Жуковский долго уверял эмиграцию в истинности этой антисоветской группы. Также осколком «Треста» уже после его разоблачения ГПУ пыталось оставить в конце 20-х годов «антисоветскую группу» в южных регионах СССР и на Украине. Для этого ГПУ использовало ранее заброшенного РОВС в Советский Союз и уже перевербованного здесь после ареста белого офицера Петрицкого. В 1929 году в пределы СССР на контакт с группой Петрицкого выезжал видный чин РОВС и один из заместителей Кутепова в руководстве союзом генерал Штейфон, и ему дали выехать назад в Европу для подтверждения чекистской легенды. Не зная, что в живых остался лишь благодаря оперативной игре ГПУ, Штейфон долго уверял в истинно антисоветском характере группы Петрицкого Кутепова, главу РОВС в Румынии Геруа и втянувшихся вместе с РОВС в эту операцию руководителей спецслужб королевской Румынии Сигуранца и Пляцувке. Только к 1930 году РОВС стал ясен смысл и этой тонкой комбинации чекистов. Сам генерал Штейфон в годы Второй мировой войны у немцев возглавит «Русский корпус» из белоэмигрантов в вермахте, в начале 1945 года он умрет в госпитале Загреба от ран после боя с югославскими партизанами Тито.

Очередные найденные ГПУ для этой цели бывшие белые офицеры Попов и Де-Роберти в конце 1929 года прибыли в Европу и опять заявили РОВС, возглавляемому уже Кутеповым, что представляют тайную монархическую организацию в России – на этот раз ВНРО (Внутренняя российская национальная организация). Шаблонность операции и наглость ГПУ здесь просто поражают, хотя на этот раз эмиграция наживку уже не проглотила. К тому же на очередной встрече с Кутеповым и его людьми в ресторане на берлинской Доротеенштрассе Де-Роберти, бывший в Гражданскую начальником штаба у Кутепова, а после пленения служивший в Красной армии, воспользовался минутной отлучкой своего напарника Попова в туалет и с огромным риском для себя прямо сказал Кутепову: «ВНРО – ловушка ГПУ по модели «Треста» – и добавил, что на самого Кутепова через несколько месяцев ГПУ совершит покушение. Кутеповцы с эмиссарами очередной фиктивной организации расстались, Де-Роберти после возвращения в СССР расстрелян чекистами, а уже через месяц Кутепов действительно пал жертвой тайной операции ГПУ, о которой его ценой собственной жизни предупреждал бывший подчиненный по белой армии.