Книга Путин, водка и казаки. Представления о России на Западе - Клементе Гонсалес

Колымский тракт — дорога очень тихая, с разбросанными повсюду надгробиями и памятниками, поэтому смысл смерти здесь воспринимается особенно четко. Жители Сахи, проходя этот путь, имеют обычай оставлять в дар земле часть своей пищи как знак своего предрасположения, так как говорят, что души заключенных, умерших при строительстве этой дороги и похороненных здесь же под дорожным полотном, претендуют на пошлину. Каждый год здесь происходит большое количество аварий, несчастных случаев, в том числе и со смертельным исходом. Местные жители связывают эти факты с волей тех самых душ, живущих под асфальтом среди земли и костей.

Эта трасса пересекает один из наиболее непроходимых и диких регионов, который я когда‑либо видел. Размером как вся центральная Европа, с сотнями километров лесов, гор и рек. И все же красота Колымы состоит в ее людях, которые еще не сбежали и живут здесь, разбросанные по двум десяткам городков и поселков. Проходя по Колыме пешком, есть возможность сконцентрировать свое внимание не только на пейзажах, но и на людях. Это позволяет получить представление о местном укладе жизни — воистину на грани вообразимого! Колыма — это «must» (англ. — долг), который должен исполнить каждый, кто считает себя путешественником.

* * *

На Колыме слово «турист» присутствует только в словаре, который я доставал время от времени, чтобы не показаться пещерным человеком. Здесь люди называют тебя «путешественник». 99 % населения никогда не видели иностранца, и, вероятно, даже ни разу не выезжали из России, а те, кто это сделал, больше никогда сюда не вернулись. У тех, кто живет здесь, действительно смутное представление о том, что происходит вне «Занавеса». Но здесь не Африка, где нет времени на школу и надо думать о воде, здесь мы находимся в одном из богатейших мест на планете, где заработные платы одни из самых высоких. Все здесь ходят в школу и получают диплом. Разница между нами и ними, я думаю, состоит в качестве обучения и общего информационного уровня. На вопрос «Почему рухнул Советский Союз?» никто из людей, которых я об этом спрашивал, не смог дать вразумительный ответ. Однако многие здесь знают о Челентано, Интернационале, Белуччи и даже о «Зеро Ассолуто» (итальянская рок‑группа. — Прим. пер.). Хотя на вопрос о Берлускони многие давали ответ, что он был повешен в 1944 году — неожиданная параллель, хотя в данном случае, возможно, не слишком ошибочная.

На протяжении пути в 2400 км меня останавливали сотни людей, чтобы просто пожать мне руку, одарить меня своей улыбкой или пригласить меня что‑нибудь съесть или выпить. В течение 17 дней пути мне редко приходилось за что‑то платить, а за последующие девять дней я вообще не потратил ни копейки. Колыма значительно отличается от того, что обычно пишут о ней в интернете, и от суждения самих русских о ней и о себе в целом…

Я уезжал с тревогой и страхом, все деньги держал спрятанными в поясе, и нож — постоянно под рукой. А в конечном итоге я больше не скрываю денег, что уж говорить о том, чтоб использовать нож! Не считая нескольких действительно опасных пьяниц, которые изредка попадались в небольших деревнях населением до 1000 жителей, в целом я бы сказал, что Колыма — это достаточно безопасное место и что люди здесь действительно готовы помочь и показать свой мир, а языковой барьер совершенно не составляет проблемы, так как русские — как неаполитанцы, всегда найдут способ объясниться и дать тебе то, что нужно, без намерения обмануть.

* * *

С технически‑организационной точки зрения, я уехал в 6:30 утра 10 июля 2012 года со страхом вскоре повернуть обратно. Старался выделяться как можно меньше, хотя это было весьма трудной задачей. На 2000 км всего лишь одна дорога. Вся жизнь здесь крутится возле этой дороги, и нет пути для бегства. Тем утром я простоял на трассе 2 часа, прежде чем кто‑либо остановился. Тринадцатая по счету. В целом неплохо, думал, будет хуже. Самое трудное — это привыкнуть к лицам русских и понять, что за этой непроницаемой маской скрывается доброжелательный человек, готовый помочь. У русских нет полумер, либо они — ангелы, либо — бесы. И поэтому с ними нужно уметь быть деликатным, как туалетная бумага, или грубым, как наждачная, когда надо делать ноги. Сейчас я могу сказать, что был, вероятно, удачливым. Все зависит от того, как ты себя поставишь, или просто от везения.

Я уезжал из Магадана, зная шесть фраз по‑русски. Проведя три недели, то говоря по‑русски, то выражаясь, как обезьяна, с помощью жестов или рисунков на песке, могу с гордостью сказать, что теперь я в состоянии поддерживать элементарный разговор в течение 30 минут. Русский язык, хотя и очень трудный, невероятно захватывающий, и, проникнув в голову, уже не отпускает. И потом, женщины этой страны настолько интересны, что стоит немного лучше говорить по‑русски. После 2000 тысяч километров то, что должно было быть моей главной проблемой, — язык — оказалось простой формальностью.

Первый час я провел, скрываясь в кустах обочины, и как только слышал звук протекторов, бросался к дороге. Потом мне надоело, и я сказал себе — «или все, или ничего!», — если я буду так прятаться на протяжении остальных 15 000 км, закончу как мишень для охотников. Самые мрачные паранойи нападают одновременно. Неистовые, сумасшедшие, которые шатаются, как пьяные, в 6 часов утра. Бродячие собаки в поисках пищи, охотники, медведи, волки и так далее. Все, что появляется перед глазами, становится потенциальным противником. В момент отправления не чувствуешь себя одиноким, есть ты — и тысяча монстров, которые тебе мерещатся за каждым поворотом. Момент отправления — действительно самый критический. Потом первая машина останавливается…

Что делать? Посмотрим, что скажут. Из машины выходят два подозрительных персонажа. Я даже не успел понять, почему они вышли, разве они не могли говорить со мной через окошко? Оказывается, они вышли любезно открыть мне заднюю дверь машины, чтобы я мог положить туда рюкзак. «Суcуман», — говорю я. Они продолжают кивать мне, давая понять, чтобы я положил рюкзак и сел. Я ни за что не сяду, если они не скажут мне, куда едут. Повторяю громче… «Откуда идешь?» — спрашивает один из них, потом объясняет. Оказалось, они не едут в Суcуман, но поскольку дорога одна, они могут подбросить меня на 350 км. Неплохо для первого дня…

* * *

Когда садишься в машину с незнакомцами, первое что просишь — сигарету, чтобы завязать разговор с водителем и ослабить напряжение. В России практически невозможно найти водителя, который не курит или не позволяет курить. Какое счастье!

Радость от того, что наконец‑то сел в машину, быстро проходит. Чуть более заметным и глубоким чувством становится сомнение. После первоначальной эйфории задаешься вопросом — что за люди перед тобой, не попал ли ты «из огня да в полымя»? Поэтому и нужна сигарета. Понять, кто они — свои или чужие, что они от тебя хотят, можно ли им доверять. Если у них мирные намерения, то это легко понять, задав простой вопрос: «Можно курить?», и после ответа — «Конечно!» — что значит — «Само собой!», «Даже не стоит спрашивать», ситуация становится спокойной, и больше нет необходимости задавать вопросы. Если им будет интересно, они сами зададут вопросы, если нет — дадут отдохнуть.