Книга Ангел в петле - Дмитрий Агалаков

Кажется, Рита вздохнула свободнее.

— Что ж, банкир так банкир, — сказала она. — И никого на Кипре?

— Абсолютно. Разве что ты — в самом ближайшем будущем.

— Да, звучит здорово… Ладно, принц, поехали на дачу.

По дороге они купили на рынке фруктов, в супермаркете — коньяк и шампанское. Стремительно вырвались на трассу и через четверть часа, проделав путь мимо смешанного леса, детских лагерей отдыха, въехали на дачный участок. Аккуратные кирпичные домики, двух— и трехэтажные; заборчики, увитые плющом; на высоких крышах — спутниковые антенны.

Он загнал машину в подземный гараж, оставив гостью стоять посреди дворика и любоваться им, не слишком большим, с рыжими соснами, уходящими под облака.

— Хороша дачка, — сказала Рита, когда он вышел и, прижав ее, нежно чмокнув в щеку, стал подниматься с ней по ступеням.

— А ванна здесь есть? — спросила Рита, разглядывая мягкую мебель, камин.

— Конечно, и полотенце, и новая зубная щетка.

— Ты запасливый.

— А еще есть прекрасная веранда на втором этаже, она выходит на другую сторону, оттуда видны Жигулевские горы.

— Горы — это тоже хорошо. Ладно, давай полотенце и покажи заветную дверцу.

Он провел ее к ванной комнате, достал из шкафчика длинное махровое полотенце, положил Рите на плечи. Выудил из нижнего ящика тапочки. Все было приготовлено для нее заранее. За месяцы. Лишь бы все вышло так, как нужно.

— Я жду тебя на веранде.

Савинов сидел в любимом кресле-качалке и курил. То ему открывался пейзаж — далекая Волга, сосны, осколок близкого озера, то крыша, нависающая над головой, и летнее небо. За спиной, в доме, приглушенно шумел душ. Уже была выпита вторая рюмка коньяка, дожидалась третья. Без закуски. К чему портить удовольствие… Потом вода смолкла, едва слышно скрипнула дверь ванной, и на веранду вышла Рита, обмотанная полотенцем. Она стояла у самого порога, привалившись к косяку, и смотрела на него. Художники всех столетий могли позавидовать ему! Мокрые волосы, слипшиеся в пряди, большие карие глаза, — теперь они были его! Но что в мире стоили ее улыбки — сейчас, здесь? Разве что теплый ветер первых дней осени, вершины сосен, уходивших к небу, медленно ползущие облака и солнце, гулявшее по волжским плесам. И то — лишь частично…

— Тапочки как раз для меня, — сказала она. — Еще одно чудо.

— Здесь все как раз для тебя.

Он встал с кресла и подошел к Рите. Взяв ее за руку, вывел на середину веранды, где было много солнца. Поднял ее руки и медленно размотал полотенце, запустил его, почти наугад, в кресло. Полотенце едва зацепилось, поползло, соскользнуло на дощатый пол. Он взял ее за прохладные плечи, прижал к себе; не дав Рите опомниться, он уже опускался вниз, целовал ее всю, боясь пропустить даже толику пахнущего ароматами мыла влажного еще тела. Она держала его за волосы, и он чувствовал, что они принадлежат друг другу. Как это было когда-то — в другой жизни. Как это было в его снах, часто — безжалостных, когда она уже была не с ним, и ничего нельзя было исправить. Он ждал этих минут вечность, и теперь они были все его, и никто не мог помешать им. Он был хозяином времени, и ни с кем не пожелал бы разделить свою власть.

В спальне, на тахте, прижимая Риту к себе, он прошептал ей на ухо:

— Ты — моя королева. И я тебя никому не отдам.

— А я никуда и не собираюсь, если только не прогонишь.

Он долго смотрел в ее глаза, затем дотронулся пальцами до губ Риты, до ее век. Она улыбнулась ему, и он в который раз почувствовал, что все, происходившее сейчас между ними, было чудом.

— Где твой телефон? — наконец спросила Рита.

Он дотянулся до трубки. Передал ей. Она набрала номер.

— Алло, мама? Да, это я. Пять. Вот видишь, а ты мне не верила. Где я?.. — Она опять заглянула в его глаза. — На даче. На какой? — еще один взгляд. — На даче у любимого человека. Слушай, мамочка, я приеду завтра утром, хорошо? Нет, с ума не сошла, просто я так хочу. Нет-нет, я уже взрослая и в людях разбираюсь. И вообще вдруг я собираюсь замуж? Представь себе, любовь с первого взгляда. Повторяю, я в своем уме. Ну, хорошо, да, я шучу. Это мой старый знакомый, я знаю его тысячу лет. Всю свою жизнь. Кто? Дима Савинов. Ты не помнишь? Какая жалость. Но тебе это и не обязательно. Нет, я не дерзкая. Просто мне, мамочка, уже двадцать пять лет, и у меня своя жизнь. А сегодня — особенно счастливая. Ладно, целую, пока. Буду завтра… Во сколько? — Она вопросительно взглянула на Савинова.

— В полдень, — прошептал он.

— В полдень, мамуля. Чао.

Рита положила трубку на стол.

— Тысячу лет? — спросил он.

— Приходится идти на уступки, на маленькую ложь, — вздохнула она. — Чего не сделаешь ради любви? Так все-таки… любви?

— А как ты думаешь сама?

— Положительно. Сам бы мог догадаться.

3

Днем позже они вернулись в город, в его квартиру. Едва Рита вошла в гостиную, как остановилась и, точно забыв сразу обо всем, обратилась к самой светлой из стен, где не было мебели. Зато она превратилась в маленькую галерею — едва ли не до потолка. Эта стена открывала свой мир, мир ангелов и причудливых деревьев, тянувшихся к солнцу, цветов и подсолнухов…

Такой, завороженной, точно вслушивающейся в шепот тростника у никем не виданных озер, листвы и ветра, он и застал ее, войдя с шампанским и двумя бокалами на тонких длинных ножках.

— Дима, — тихо проговорила она.

— Да?

— Что это за художник? Кто он?

— Так, один молодой человек…

— Ведь он очень талантлив.

— Я знаю.

— А где он живет?

— В пригороде.

— У нас?

— Да.

— Как его зовут?

— Илья Иноков, он еще почти юноша.

— Илья Иноков, — разглядывая полотна, тихо проговорила Рита. — Ты все время делаешь чудеса. А сегодня открыл для меня мир этого художника. Ангелы и подсолнухи, надо же. — Она взглянула ему в глаза. — Ты… волшебник?

Савинов поставил бокалы на стол, улыбнулся.

— Так тебе нравятся его картины? — спросил он, открывая бутылку.

— Я просто влюбилась в них. — Рита пристально посмотрела на него. — Ты, кажется, тоже?

Он кивнул:

— Иначе бы их здесь не было.

— Наверное, это действительно родство душ, — неожиданно проговорила Рита. — Я о нас с тобой…

— Понимаю, — он сделал последнее усилие, чтобы открыть пробку.

— Я даже боюсь этой близости, есть во всем этом что-то фантастическое, нереальное. Даже страшно поверить. Ты знаешь меня всю, и не только мою душу, но и тело. Все, что я люблю, как люблю. Ты знаешь обо мне все, даже то, что я не сразу бы открыла тебе. Такого просто не может быть, но это происходит со мной. С нами. Как? Почему? — Она развела руками. — Знаешь, ты точно демон, пришедший ко мне… Прости, но иногда, в какие-то минуты, мне действительно становится страшно. Точно мы уже были знакомы когда-то. И тогда мне хочется убежать, спрятаться от тебя… Смешно, правда?