Книга Звездный меч - Сергей Вольнов

В первую очередь они подвергли Жрицу ещё большей опасности (если считать, конечно, что данная опасность была возможна в принципе). Расстреливаемая толпа, предавшись паническому бегству, ни в коем случае не становилась менее опасной. Во-вторых, бесславно завершилось стоическое игнорирование вошедшей в раж контрреволюции, сторонники коей высыпали на улицы с категоричным требованием Реставрации.

Меня сбили с ног. Падая, я заметил, что бегущие с противоположной стороны монархисты также подверглись нападению революционных войск. «Красные» стреляли с расположившегося на краю площади тяжёлого военного анг-транспортёра, что ожидал, вероятно, возвращения Той, Что Грезит. Толпа отшатнулась, и две встречные волны, гонимые смертельной опасностью, сшиблись… Началась невообразимая давка, и я сообразил, что моя неприлично короткая бесславная жизнь вскорости столь же неприлично и бесславно закончится… Погибну я глупо и нелепо, даже не раскатанным в блин, а превратившись в кровавое пятно, размазанное по колдобистому бетонному покрытию площади.

Видя такое непотребство, из окон захваченной Комиссарии открыли ответный огонь вооружённые монархисты. Локальное противостояние перерастало в крупномасштабный смертоубийственный конфликт. Мне дважды наступили на голову, о моё тело спотыкались и падали. Вокруг меня образовались завалы из человеческих тел, грозя погрести под собой. Возможность окончить жизнь затоптанным стремительно менялась на вероятность задохнуться…

Но в критический момент меня схватили за руки и мощно потянули сквозь клокочущее столпотворение, метя в сторону огромного мрачного монумента, располагавшегося к северу от Комиссарии. Разглядев лица моих неожиданных спасителей, я был несколько удивлён – если уж предположить, что в подобном состоянии я ещё был способен на проявление столь сложного, совсем не животного, чувства.

Подозреваю, белолицый и его уголовная компания решили любой ценой закончить магический сеанс, несвоевременно прерванный началом оголтелых боевых действий.

Возле монумента толпились дети, неизвестно каким образом очутившиеся на промонархической демонстрации. Они надсадно кричали и плакали в голос. По крайней мере, двое из них были мертвы, но, безвольно свесив головки, продолжали стоять; с одной стороны их сжимали покрытые барельефами камни постамента, а с другой – тела других детей, пока ещё живых, не удавленных стараниями революции.

Завоняло палёной плотью, белолицый тоненько взвыл и выпустил меня. Повернувшись, я заметил, как он схватился за бок, задетый лучом, и скривил в обиженной гримасе тонкие побелевшие губы. Я, опасаясь по-новой сверзиться под ноги бесноватой толпе, таранно ринулся в направлении стороны постамента, противоположной фасаду Комиссарии.

Наконец, чуточку отдышавшись, я осознал, насколько близок был к гибели, и почувствовал, как меня начинает всё сильнее и сильнее бить нервная дрожь. Некоторое время я напрочь не воспринимал окружавшую меня действительность: не слышал оглушительных криков, не замечал и не осязал бурлящего рядом моря организмов… Выйдя из этого ступора, вызванного близким как никогда дыханием Смерти, я вдруг ощутил «сгущение мутотени» моего Света.

Мутотень бессловесно, посредством возникающих перед моим мысленным взором странных символов, подсказывала путь, долженствующий привести к моему спасению: возник он среди вжатых друг в друга тел, и выглядел, как щель, светящаяся неоново-синим. Щель, которая была в состоянии растягиваться, расширяться… нужно было лишь уразуметь, хотя бы подсознательно, в чём секрет её эластичности; понять – и идти.

Уходя в «неоновый» просвет, я внезапно увидел, как ВСЁ начиналось.

…В тёмной комнате с неясной размерностью, перед четырьмя горящими зелёными многогранниками, стоял мрачный роальд, облачённый в красную кружевную кофту. Он неслышно, одними губами, шептал могущественнейшие заклинания. В левой руке, двумя пальцами, держал он Свет, лучащийся ядовитым многоцветием.

Внутри одного из многогранников появилась Поющая Жрица, идущая сквозь размыкающуюся толпу демонстрантов. Мрачный роальд взял в правую руку другой многогранник и уставился вглубь, словно высматривая нечто внутри него. Наконец взгляд яростно сверкающих белёсых глазищ остановился, выделил женщину-роче, державшую на руках маленького ребёнка. Роальд мысленно прикоснулся к женщине и выдернул её образ на поверхность. Затем он сдвинул вместе многогранник и Свет, и они начали сливаться, проникая друг в друга. Словно виртуальность накладывалась на реальность… После этого женщина бросилась под ноги жрицы. А за нею – и прочие…

Дальнейшее известно.

…Вышел я из спасительной щели вблизи брошенной дырявой палатки, установленной на льдине, дрейфующей в водах неприветливого полярного моря. И даже не удивился: по всеё видимости, мой рассудок, небезосновательно беспокоясь о собственной целости и сохранности, вЫработал в отношении чувства удивления нечто подобное иммунитету.

Поэтому я либо ничему не удивлялся, либо удивлялся постфактум, «констатирующее», так сказать. Иначе мгновенная, резкая смена революционной площади на заброшенную палатку – разорвала бы рассудок. Как минимум «напополам».

Под порывами пронизывающе-холодного ветра оглушительно хлопали рваные края боковой палаточной стенки. Я мгновенно замёрз. Пальцы превратились в кривые деревяшки, ступни ног с огромной скоростью теряли чувствительность. Я просто был не в состоянии хотя бы приблизительно определить, сколько градусов показал бы здесь термометр… На родной планете мне, жившему в субтропиках, не часто приходилось сталкиваться с минусовыми температурами. Однако, позволив себе впасть в субъективность, я почувствовал, как мой внутренний градусник быстренько произвёл необходимые подсчёты. Согласно его показаниям, температура пребывала в районе моего субъективного абсолютного нуля.

Организм настоятельно взывал к необходимости немедленно упрятать его хотя бы в дырявом нутре палатки – ему, наивному, казалось, что таким образом он сразу же устранится из гибельной зоны личного абсолютного нуля. На негнущихся ногах я доковылял до палатки, зубами потянул за бегунок электромагнитной «змейки» и упал в темноту, разогнать которую бледный, льдистый свет, проникавший в рваные дыры, был не в состоянии.

Когда глаза привыкли к сумраку, я сумел рассмотреть в дальнем углу фигуру человека. Точнее, роальда. Ещё точнее, женщины-роальды. Она сидела на низеньком ящике и внимательно следила за мной. Присмотревшись внимательнее, я узнал в женщине Поющую Жрицу.

Она поднялась и, почти не пригибаясь из-за своего невысокого роста, приблизилась ко мне.

– Я рада, что ты решился уйти в Излом, Человек Лазеровиц. Для твоего спасения сотворив приглашение в него, выглядевшее, как неоново-синий просвет, я позволила себе надеяться, что твой Свет подтолкнёт тебя, – сказала Жрица. – В первый раз ты уходил в Излом неосознанно, когда Свет перенёс тебя сюда, на планету-столицу, своими лучами.

Темнота постепенно наполнялась светом и теплом. Казалось, палатка вместе с нами движется в пространстве некоего иного измерения. «Магическая нуль-Тэ? Спрошу-ка…»