Книга Гражданская война. Миссия России - Дмитрий Абрамов

– А ну, разлетайсь в стороны! Граната не помилует! – проорал он на всем скаку.

Казаки, поняв маневр есаула, мигом пришпорили коней, и их словно ветром разнесло. Выпустив шашку, которая повисла на паверзе (ремешке) у кисти, Алексей выдрал чеку зубами и выплюнул. Секунда-другая, и «лимонка», пролетев метров двадцать и описав дугу, упала к ногам красноармейцев. Крики и вопли раненых людей, погибающих от взрыва и осколков… Одна из этих разящих, разлетающихся с бешенным свистом частичек металла просекла бурку и черкеску, впилась Пазухину в левое плечо. Рука и спина онемели от боли, но многолетняя кавалерийская выучка не оставила его, и он удержался в седле.

– В отрыв! В отрыв! – орал какой-то хорунжий.

Казаки дружно поворачивали коней вспять…

13-я кавбригада красных ударила в правый фланг наступавшей кубанской коннице. Казаки недолго сопротивлялись, рассыпались и стали быстро откатываться назад. Пазухин знал о возможном маневре отступления и потому сам, несмотря на сильную боль в плече и руке, погнал коня назад. Кто бы ведал, сколько раз пришлось отступать и маневрировать казакам за эти дни! Топот лошадиных копыт, выстрелы, свист! Двести… сто пятьдесят… сто метров до замаскированных пулеметных гнезд. Казаки оторвались от красной кавбригады метров на пятьдесят-шестьдесят. И тут ударили, зарокотали пулеметы. Кинжальным огнем просекло, прошило ряды красной кавалерии. Верховые с шашками и пиками, лошади кувыркались, падали с налета в грязный снег. Рои пуль веером поднимали, взрывали комья мерзлой земли и льда. Пулеметный смерч подсек лаву красных, уложив на землю до двухсот пятидесяти сабель. Красное знамя пало рядом со сраженным знаменосцем. Напор кавбригады ослабел. Верховые стали поворачивать коней. Началось отступление. Пулеметчики били уже прицельно по небольшим группам и отдельным кавалеристам. Красные, пригибаясь к холкам коней, укрываясь за лошадьми, рассеивались в разные стороны. И казалось, сейчас прозвучит команда контратаковать, казаки вновь ринутся на восток, добивать врага, доделывать то, что не доделали пулеметы. Но не тут-то было…

Из-за ближайшего холма справа во фланг кубанской коннице выкатилось несколько сотен верховых под красным полотнищем. Развернуть пулеметы было несложно, но красные были совсем рядом – метрах в двухстах. Пулеметным огнем можно было побить своих. Недолго думая, казаки ринулись на противника, и вновь завязалась сабельная сеча. Первые ряды красных были смяты. Но силы их прибывали, напор усилился. Посеченные шашками, сбитые пулями, казаки валились с коней. Офицеры кубанского корпуса поняли, что имеют дело уже не только с кавбригадой, но со свежими частями конного корпуса Буденного, вступившими в бой. На помощь кубанцам пришло два полка Донского корпуса. Открыв ружейный огонь и приняв участие в рукопашной, они, казалось, уравновесили положение. Но последовал приказ отступать.

Есаулу Пазухину перебинтовали рану, но он оставался в седле и не выходил из боя. Узнав, что получен приказ об отходе, придерживая левое ноющее от боли плечо правой рукой, он зло сплюнул на землю…

Положение колебалось, как на чашах весов. Инициатива переходила из рук в руки. 8–10 ноября части Красной армии вышли к участку железной дороги Касторная – Старый Оскол. Но с рассветом 10 ноября Кубанский и Донской корпуса повели атаку с юга на железную дорогу Касторная – Воронеж. А Буденный был вездесущ. Он растянул полки своего корпуса широким фронтом восточнее и северо-восточнее Касторной. Его части опрокинули казаков и превосходящими силами преследовали их до станции Суковкино (20 верст южнее). Тогда перешли в контрнаступление пластунские части Терской дивизии севернее Касторной. Это вынудило красных оставить Суковкино и принять меры к тому, чтобы не дать противнику продвинуться вдоль железной дороги на восток.

К 11 ноября определенно выяснилась бесплодность всех попыток корпуса Буденного, ибо соотношение сил было далеко не в его пользу. Три конных дивизии корпуса красных имели против себя две пехотных, два конных корпуса и танки белых. А поскольку плохая погода продолжала сковывать маневры войск, постольку обстоятельства властно требовали содействия Буденному фланговых частей 13-й и 8-й армий.

На 13 ноября Буденный отдал приказ по корпусу за № 164, в котором ставилась задача перенести центр тяжести действий на левый фланг (южнее) и собрать здесь в кулак (ударную группу) две свои дивизии – 4-ю и 6-ю. Им ставилась задача разбить противника и выдвинуться в район Раздельная – Бычок – Анисовская. 11-й кавдивизии Буденный приказывал образовать заслон на фронте Архангельское – Орехово. С переходом же ударной группы в наступление следовало ударить на Касторную и овладеть ею. В приказе подчеркивалась общая установка операции – открытие пути на Украину.

Ночь на 13 ноября прошла спокойно. С рассветом же части корпуса двинулись вперед. Конница была на марше, когда вдруг в полдень начался обильный снегопад, а потом подул северный ветер, да как разгулялась лихая метель…

Туго стало в голой степи. Степь – не степь, а ледяная, белая пустыня. Ветры воют жутко, а может, то поет песню смерти стая голодных волков. По просторам, затерянным, занесенным барханами снеговых волн и заносов, едут верхом, идут пешком, ведя в поводу промерзших лошадей, тянут, подталкивают повозки, сани со снарядами, патронами, мерзлой картошкой, крупой и мороженым салом, впрягаются в артиллерийские упряжки, чтобы орудия было легче тянуть коням, движутся прокаленные ветром и морозом люди. Движутся, и не то чтобы наперекор ветру. (Ветру наперекор – только в красивых большевистских сказках бывает, которые Аркадий Хайдар-Голиков насочинял.) Вьюга-то такая, что крутит, и вертит, и бьет то в спину, то в правый бок, то в лицо. А лица-то: усы, бороды, глаза – залепило. Не видно почти «ни чертова кулака». Степные балки, курганы, левады – все утонуло, сравнялось, кануло куда-то в метельное небытие. Но тянет откуда-то справа вместе со снежной крутящейся пеленой печным дымом, навозом и жильем…

Ударная группа красных остановилась в затерянном степном хуторе. Части 11-й кавдивизии при содействии полков 42-й подошли к Архангельскому. Целые сутки бушевала снежная стихия. Когда она несколько поутихла, 15 ноября в лицо красным подул сильный, холодный встречный ветер. По заметенной, закутанной снегами степи конные полки ударной группы атаковали, завязали бои по всему фронту. Им на помощь с юга подошла 12-я стрелковая. В ходе горячего боя красные вновь взяли станцию Суковкино. Тогда пластунские батальоны терских казаков нанесли контрудар с запада по полкам 4-й дивизии. Это был отвлекающий маневр с целью потянуть время для эвакуации и отвода сил из Касторной. Завязался жестокий бой – последний бой всей операции. Терцы дрались насмерть, спасая и прикрывая своих соратников. Тем временем командование белых выяснило, что с севера к Касторной пробиваются также части 42-й и 11-й кавдивизии красных.

Степь занесло снегом по колено. Местами в балках было по пояс. Ледяной ветер дул в лицо. Хорошо, что комдив 42-й приказал выдать всем валенки. Иначе бы ноги отмерзли. Кто бы поднялся в штыки? Комиссар, разгребая снег ногами и подметая его полами шинели, шел впереди стрелковой цепи с маузером в руке. Рядовой Павел Абрамов, недавно мобилизованный из молодых орловских крестьян, в валенках, в телогрейке, в дедовской папахе с красной звездой шел вслед за комиссаром, сжимая винтовку с примкнутым штыком. Руки в дырявых, старых рукавицах мерзли, сердце холодело. Но на душе было весело, горячо. Он смахнул слезу, может, накатившую от ветра…