Книга Приключения в Америке - Фредерик Марриет

Я должен прибавить, что пятеро американцев, хотя и разоренные техасскими ворами, успели сохранить при себе четыреста или пятьсот долларов, прекрасные седла с наполненными всяким добром походными сумками и превосходных лошадей.

Вождь отвечал ему:

— Теперь я могу ответить, так как слышал слова, имеющие значение, хотя и полные лжи. Я скажу, во-первых, что ты не получишь пленников, которые убили людей твоего же племени, так как они повешены вон на тех высоких деревьях и останутся там, пока вороны и коршуны не расклюют их тела.

Я скажу, во-вторых, что трое молодых бледнолицых присутствуют здесь и сами ответят, хотят ли они следовать за тобою или не хотят; но я вижу, что твой язык может произносить величайшую ложь, так как мне известно, что они никогда не смешивались с бледнолицыми юга. Что касается пятерых янки, то мы не можем выдать их тебе, потому что выдать можно только то, что взял. Они наши гости и будут пользоваться нашим гостеприимством до тех пор, пока не оставят нас по собственному желанию. Я сказал!

Лишь только он окончил свои слова, человек двадцать команчей окружили генерала с его четырьмя спутниками и не особенно вежливо проводили их обратно к потоку. Величайший полководец страны поклялся отомстить, но так как проводники не понимали его, то он придержал свои проклятия и ругательства до более подходящего случая.

Вскоре он сошелся со своими воинами и отступил на милю, приготовляясь, по-видимому, атаковать наш лагерь. Вечером Рох и пятеро или шестеро индейцев переплыли поток за несколько миль ниже по течению, посмотреть, что делают техасцы; к сожалению, они наткнулись на неприятельскую охотничью партию, человек в десять. Лошадь Роха была убита ружейной пулей и при своем падении придавила его. Один из команчей немедленно соскочил со своего коня, помог Роху выбраться из его опасного положения и, невзирая на близость врагов, подсадил его на свое седло и велел ему спасаться. Рох был так ошеломлен своим падением, что не мог ничего сообразить, иначе его великодушная натура не позволила бы ему спасти свою жизнь ценою жизни благородного малого, пожертвовавшего ею ради него. Как бы то ни было, он помчался прочь, а его избавитель убил двоих из нападающих и пал, пронизанный пулями. При звуке выстрелов Рох опомнился и, повернув коня, бросился на охотников с остальными тремя индейцами. Он заколол своего противника ножом, а команчи с успехом пустили в ход лассо и помчались по степи, волоча за собой троих задушенных врагов. Рох захватил с собой тело благородного индейца и дал товарищам сигнал к отступлению, так как оставшиеся в живых охотники бежали к лагерю и подняли уже тревогу. Час спустя наши лазутчики вернулись, и выслушав их, около 10 часов мы двинулись, разделившись на три отряда, по семидесяти человек в каждом; Рох, страдавший от ушиба, с пятнадцатью индейцами и пятью американцами остался в лагере. Два отряда отправились вниз по реке, чтобы переправиться через нее без шума, а третий, под начальством Габриэля и моим, поднялся на три мили вверх по течению и там благополучно переправился. Мы оставили лошадей наготове, на всякий случай, под надзором пяти человек от каждого отряда. Наше намерение было захватить техасцев врасплох и атаковать их разом с фронта и с тыла, что и удалось нам свыше всяких ожиданий, так как техасцы, по обыкновению, все более или менее перепились. Мы достигли их лагеря, оставшись незамеченными. Мы издали военный клич и ворвались в лагерь. Очень многие были убиты в состоянии опьянения, но те, которые проснулись и успели схватиться за оружие, без сомнения, дрались храбрее, чем бы они дрались в трезвом виде. Доблестный генерал Смит, храбрейший из храбрых и экс-мясник, спасся бегством в самом начале дела. Но я видел, как один команчский вождь раздробил капитану Генту череп своим томагавком.

Более сотни техасцев были убиты и скальпированы в лагере; остальные бежали. Ночь прошла в погоне за ними; наконец, уцелевшие от бойни остановились под защитой петли, образованной течением реки, в такой позиции, которую невозможно было бы взять без серьезного урона. Ввиду этого индейцы бросили их и, забрав лошадей и добычу, какую могли увезти с собою, подожгли фургоны и вернулись в свой лагерь.

Уезжая, я обернулся и взглянул на покинутый лагерь. Он представлял теперь поистине великолепное зрелище. Сотня бочонков с салом, соленой свининой, джином и виски пылали, и пожар распространялся, захватывая сухую траву и кустарники.

Когда мы переправились через реку, подул предрассветный ветерок и погнал пламя по степи в том направлении, где остановились бежавшие техасцы. Пламя ринулось на них так быстро и неистово, что все, люди и лошади, разом бросились в воду. Многие потонули, захваченные быстринами, а те, которым удалось перебраться на противоположный берег, были в таком жалком состоянии, что думали только о том, как бы добраться до южных поселений.

Река защищала нас от огня, но было так жарко, что нам пришлось отойти подальше к западу. Во время боя команчи потеряли сорок человек ранеными и только девять убитыми; тем не менее, два месяца спустя я прочел в техасских газетах отчет о блистательной победе генерала Смита над пятью тысячами команчей, опустошивших колонию Люнсбург и истребивших ее жителей. В этой кровопролитной битве техасцы потеряли капитана Гента и несколько солдат, но зато прерия на протяжении многих миль была усеяна трупами индейцев.

Утром мы простились с нашими друзьями команчами и продолжали путешествие на восток, в компании пяти американцев. Трое из них были уроженцы Виргинии, двое — Мэриленда. История их была типична для многих из их соотечественников. Трое изучали право, один богословие, один медицину. Не находя приложения для своих знаний дома, они отправились на Запад попытать счастья в Новых Штатах, но тут все было в таком анархическом состоянии, что им не удалось устроиться; тогда они двинулись дальше на запад и, наконец, добрались до Техаса, «страны, возникшей лишь вчера, где можно нажить колоссальное состояние». Однако по прибытии в эту обетованную землю они вскоре убедились, что здесь им еще труднее сделать карьеру, чем на родине. Юристы узнали, что в Техасе не менее десяти тысяч стряпчих, эмигрировавших из Восточных Штатов; президент, члены правительства, констебли, кабатчики, генералы, матросы, носильщики и конокрады — все они раньше были юристами или готовились к этой профессии.

Что касается доктора, то он вскоре нашел, что басня о волке и журавле имела в виду специально врачебную практику в Техасе, так как всякий раз, когда ему случалось вылечить какого-нибудь пациента, он мог считать себя счастливым, что ему удалось избежать удара ножом в виде вознаграждения; а кроме того, каждый визит стоил ему носового платка или портсигара.

Наконец, богослову пришлось убедиться, что религия такой товар, который не требуется в новой стране, и что он с одинаковым успехом мог бы предлагать коньки в Вест-Индии или свинину мусульманам.

Во время нашего путешествия через сухие степи эти пятеро искателей Эльдорадо оказались веселыми и неунывающими ребятами. Богослов решил отправиться в Рим и обратить папу, который, по его словам, в конце концов, был добрый старикашка; доктор собирался в Эдинбург в надежде попасть в президенты медицинской коллегии за свое искусство; один из юристов намеревался поступить в законодательный корпус или открыть кабак; другой желал присоединиться к мормонам, находя их «ловкими шельмецами»; а третий подумывал отправиться в Китай с целью научить граждан Небесной империи пользоваться кентукийскими ружьями и помочь им «сокрушить» англичан. Позднее в Англии меня упрекали в наклонности строить воздушные замки, но в сравнении с проектами янки, ищущих богатства, мои были чисто деловыми расчетами.