Книга Осторожно, триггеры - Нил Гейман

Настал черед фотографии ее старой собаки Лэсси: на снимке та лежала на спине под дубом. Лэсси вот уже семь лет как умерла, но дуб до сих пор стоял здесь, на заднем дворе, подрагивая голыми ветвями на ноябрьском ветру. Элоиза бросила фотографию в жаровню. Эту собаку она любила.

Элоиза оглянулась на дуб, чтобы напоследок вспомнить…

Дуба не было.

Не было даже пня: только увядший ноябрьский газон, усыпанный листвой с соседских деревьев.

Элоизу это не смутило: не было смысла тревожиться, не сошла ли она с ума. Она кое-как поднялась на негнущихся ногах и побрела в дом. Отражение в зеркале опять ее испугало, хотя за эти дни можно было уже и привыкнуть. До чего же редкие и тонкие стали у нее волосы! Как осунулось лицо!

Она подошла к столику возле гнезда из одеял, в котором спала последние месяцы. Там лежала целая стопка бумаг. Сверху – заключение онколога: десятки страниц, полные цифр и длинных медицинских слов. Под ними – еще и еще бумаги, и на каждой – больничный штамп. Элоиза собрала их все, немного подумала и на всякий случай прихватила еще и счета из больницы. Страховка покрывала кое-какие расходы, но не все.

Затем она снова направилась во двор, сделав остановку на кухне, чтобы перевести дух.

Огонь в жаровне все еще пылал. Элоиза принялась подкладывать в него медицинские бумаги, одну за другой.

Когда последняя из них почернела и рассыпалась пеплом на ноябрьском ветру, Элоиза встала и пошла в дом. Зеркало в прихожей отразило новую Элоизу – очень хорошо ей знакомую. У этой Элоизы были густые каштановые волосы и она улыбалась из зеркала так, словно по-настоящему любит жизнь и сеет вокруг себя утешение и радость.

Элоиза подошла к шкафу. Там, на верхней полке, лежала красная шляпка. Элоиза уже почти не помнила, откуда она взялась, но все равно взяла ее и надела. Потом забеспокоилась, к лицу ли ей красный: не слишком ли бледной она будет казаться в этой шляпке? Зеркало ответило – нет, в самый раз. Элоиза лихо сдвинула шляпку набекрень.

В саду за домом последняя струйка дыма поднялась над черной жаровней, оплетенной змеями, и растаяла на холодном ноябрьском ветру.

Сказка декабря

Летом без крыши над головой нелегко, но, по крайней мере, не загнешься от холода, если будешь ночевать в парке. Зима – другое дело. Зимой можно и не выжить. А даже если выживешь, холод все равно тебя достанет. Будет ходить за тобой по пятам, выжидая, когда ты ошибешься. Пролезет в каждый уголок твоей жалкой бездомной жизни.

Донна кое-чему научилась у бывалых бродяг. Зимой, сказали ей, фокус в том, чтобы спать днем при всяком удобном случае. Хорошая штука – Кольцевая: один раз купишь билет – и катайся хоть целый день, сиди себе в вагоне да подремывай. А еще есть дешевые кафешки, где восемнадцатилетней девчонке – если, конечно, она не совсем уж задрипанная, – никто и слова не скажет, если она возьмет чашку чая за пятьдесят пенсов и покемарит над ней в уголке часок-другой, а то и третий. Но по ночам, когда становится совсем холодно, а все теплые заведения закрывают двери, запирают их на замок и гасят свет, сидеть на одном месте нельзя. Надо двигаться.

Сейчас было девять вечера, и Донна двигалась. Она держалась хорошо освещенных мест и не стеснялась спрашивать прохожих, не найдется ли у тех лишней монетки. Времена застенчивости давно прошли. В конце концов, если человек не хочет подавать, кто ему мешает отказаться? Почти все и отказывались.

Женщина, стоявшая на углу, была совершенно незнакомой. Иначе Донна к ней бы просто не подошла. Больше всего на свете она боялась столкнуться с кем-то из Биддендена. Это будет страшный позор. Но, главное, они скажут маме. Маме вообще-то ни до чего и дела нет: когда умерла бабушка, она только и проворчала, мол, «скатертью дорожка». Но если мама узнает, она скажет папе, и тогда он приедет, и начнет ее разыскивать, и попытается забрать домой. А это ее убьет. Если она увидит его снова, она не выдержит.

Женщина на углу растерянно оглядывалась по сторонам, словно бы заблудилась. Заблудившиеся люди – это хорошо. Если показать им дорогу, они могут расщедриться на монетку-другую.

Донна подошла поближе и спросила:

– Мелочи не найдется?

Женщина посмотрела на нее. Выражение лица ее изменилось, как будто… Тут Донна поняла, что на самом деле означают эти избитые слова – «как будто увидела привидение». Вот именно так и посмотрела на нее эта женщина. А потом спросила дрожащим голосом:

– Ты?

– Я? – переспросила Донна. Если бы лицо показалось ей знакомым, она сразу же отошла бы или даже бросилась наутек. Но лицо было незнакомым – правда, немного похожим на мамино, но куда добрее и мягче. К тому же у мамы лицо было длинное и худое, а у этой – кругленькое. Толком разглядеть женщину было трудно: фигуру скрывала плотная, черная зимняя одежда, но из-под вязаной шапки с кисточкой выбивалась прядь волос, таких же ярко-рыжих, как у Донны.

– Донна! – сказала женщина.

Уж теперь-то точно надо было дать деру, но Донна осталась стоять – просто потому, что все это было слишком безумно, слишком невероятно, дико до смешного.

А женщина сказала:

– О боже… Донна! Это ведь ты, правда? Я помню… – Она осеклась и заморгала, словно пытаясь удержать слезы.

Донна смотрела на нее, пытаясь уместить в голове невероятное.

– Неужели ты и правда… – наконец прошептала она.

Женщина кивнула:

– Я – это ты. Ну, то есть я – та, кем ты будешь. Потом. Я тут шла и вспоминала, как оно было когда-то, когда я… то есть ты… – Она снова сбилась, а потом заговорила очень быстро: – Слушай меня. Это все не навсегда. И даже не очень надолго. Главное – не делай глупостей. И не делай ничего такого, чего нельзя будет отменить. Я тебе обещаю: все будет хорошо. Как в этих видео на ютьюбе, знаешь? «Все изменится к лучшему».

– Что такое тьюб? – спросила Донна.

– Ох, девочка моя, – вздохнула женщина и вдруг обхватила Донну руками и прижала к себе крепко-крепко.

– Забери меня домой, – сказала Донна.

– Не могу. – Женщина покачала головой. – Пока еще нет никакого дома. Ты еще не встретила никого из тех, кто поможет тебе найти работу и крышу над головой. Ты еще не встретила того, кто станет твоим мужем. Но ты его встретишь, и вы вместе устроите для себя дом. Для тебя, для него и для ваших детей. Надежный и теплый дом.

В сердце Донны полыхнула злость:

– Зачем ты мне все это рассказываешь?

– Чтобы ты знала: все изменится к лучшему. Чтобы у тебя была надежда.

Донна отступила на шаг.

– Мне не нужна надежда, – сказала она. – Мне нужно место, где будет тепло. Мне нужен дом. Прямо сейчас. Слышишь? Не через двадцать лет, а сейчас!

Брови женщины сочувственно сошлись домиком:

– Это будет гораздо раньше! Не через двад…