Книга Мистер Селфридж - Линди Вудхед

Накануне Рождества в 1912 году на сцену Лондонского ипподрома ворвался мюзикл «Привет, регтайм!». Успех был ошеломительным, постановка пришлась по вкусу самым разным зрителям. Руперт Брук[18]признался, что посещал представление десять раз. Грохочущая музыка и энергичные, сексуальные хористки, разгуливающие по выдвижному подиуму среди многочисленных зрителей, положили начало танцевальной мании. Представление, билеты на которое разлетались в мгновение ока, воплощало в себе беспардонное, неограниченное веселье. «Регтайм» был совершенно американской историей, и тем же американским духом были пропитаны два киоска, с мороженым и содовой, открывшихся в «Селфриджес» в тот же сезон. За день в них продавалось около четырех галлонов лимонада, четырех галлонов шоколадного молочного коктейля, столько же кофейного и где-то двести сорок кварт мороженого. Оба киоска были оснащены морозильниками последней модели и новомодным карбонатором Липпинкотта, который позволял приготовить сто галлонов лимонада меньше чем за час. Люди выстаивали в огромных очередях, чтобы получить столик у киоска. Не менее длинные очереди растянулись перед ипподромом, где на следующий год «Привет, регтайм!» сменился постановкой «Здравствуй, танго!». Это было иное шоу. Латиноамериканский танец породил такой же ажиотаж, но его неприкрытый эротизм заставил многих критиков объявить его «похабным».

В «Селфриджес» состоялся благотворительный костюмированный бал на крыше, где перед восхищенными сливками общества лучший танцевальный дуэт Лондона Морис и Флоренс Уолтон продемонстрировали новый танец. На полках «Селфриджес» быстро появились туфли для танго и длинные платья с высоким разрезом. Епископ Лондона заявил, что новое увлечение публики возмутительно, но достопочтенные леди вскоре начали устраивать «чайные вечера с танго». Те, кому хотелось еще больше декаданса, отправлялись в «Пещеру золотого тельца» – завораживающе авангардный ночной клуб по соседству с Риджент-стрит, стены в котором были расписаны экзотическими фресками Уиндема Льюиса, в сигаретном и наркотическом тумане играл негритянский джаз-бэнд, и гости танцевали так, будто музыка не закончится никогда.

Глава 9. Военные дела и развлечения

Никогда не дарите женщине то, что она не сможет надеть тем же вечером.

Оскар Уайльд

Как-то ранним утром в начале 1914 года лорд Нортклифф круто развернулся в своем кресле за столом, где он терроризировал секретарей «Таймс», и рявкнул: «Как мы будем расплачиваться за войну?» Подбираясь к своей излюбленной теме экономии, он заявил, что женщины «слишком много тратят на наряды». Новость о том, что становящийся все большим чудаком Нортклифф собирается объявить крестовый поход против потребления, быстро облетела все здание. Менеджер по рекламе «Таймс» Джеймс Мюррей Эллисон, только что начавший кампанию, направленную на увеличение доходов от розничной рекламы, встревожился настолько, что решился наведаться в святая святых и высказать свое мнение. Последнее, чего ему хотелось, – это чтобы его импульсивный босс настроился против шопинга. Резкое заявление Нортклиффа было вызвано докладом министерства торговли, который отразил повышение уровня потребления и соответствующее увеличение масштабов производства дамской одежды – сферы, в которой на тот момент работало уже почти восемьсот тысяч женщин.

Мода занимала передовицы, а магазины снимали сливки – по крайней мере, магазины Уэст-Энда; лавки на окраинах терпели убытки. В «Файненшл уорлд», заметив их незавидное положение, отмечали, что «до пришествия мистера Г. Гордона Селфриджа и усовершенствования моторных автобусов значительная часть денег, получаемых на Оксфорд-стрит, тратилась на окраинах».

При финансовой поддержке банка «Мидленд» Селфридж выплатил долги Маскеру и выкупил его долю в компании. Теперь, располагая инвестиционным капиталом, он не только потратил четверть миллиона фунтов на галантерейный магазин Уильяма Раско, занимавший дома номер 424 и 426 по Оксфорд-стрит, но и скупил восемь соседних магазинов, которые принадлежали именитому текстильщику Томасу Ллойду, положив начало своим масштабным планам по расширению.

Конечно, были и недовольные. Людей огорчил уход Ллойда; один из пожилых покупателей с нежностью вспоминал: «Это было милое место, где дамы могли купить салфеточки для кресел из конского волоса». Появились критические заметки о захвате маленьких лавочек крупными магазинами – претензия, которая в той или иной форме высказывается и по сей день. Селфридж возражал, что подобное вложение было важно для создания рабочих мест и, как он выразился, «чтобы сделать как можно более солнечными дни всех людей, на чьем преданном труде держится бизнес».

Оптовикам, которые тоже делали немало для поддержания бизнеса, его методы нравились меньше. Закупщики универмага «Селфриджес» начали пренебрегать посредниками, обращаясь напрямую к производителям и получая огромные скидки за счет объема заказов. Селфридж любил делать громкие заявления о розничном бизнесе и об универмаге, с гордостью похваляясь тем, что его магазин стал «третьим по популярности местом в Лондоне после Букингемского дворца и Тауэра». Не забывая, что магазин должен не только приносить доход, но и открывать покупательницам что-то совершенно новое, он объявил: «Я хочу, чтобы они наслаждались светом и теплом, цветом и стилем, прикосновением изысканных тканей».

Находились и любители позубоскалить – особенно старался Г. К. Честертон, который не упускал возможности высмеять «сентиментальность Селфриджа». Однако близкие люди никогда не сомневались – Гарри верил во все, что говорил. Артур Уильямс впоследствии вспоминал: «Я не припомню, чтобы он в жизни сказал хоть что-нибудь фальшивое». Его сотрудники – а их было теперь почти три тысячи – никогда в нем не сомневались. Они с радостью вложились в подарок Вождю на пятилетие магазина – бронзовый бюст руки выдающегося скульп-тора сэра Томаса Брока, преподнесенный под оглушительные аплодисменты на грандиозном рауте в королевском зале «Лэнгэм-плейса».

Тем временем роман с Сири Велком подходил к концу. Сири недавно познакомилась с писателем Уильямом Сомерсетом Моэмом и теперь лавировала между Моэмом, Селфриджем и блестящим армейским офицером Десмондом Фицджеральдом (который впоследствии бросил ее и женился на Миллисенте, герцогине Сазерленд). Хитросплетения ее интриг рухнули на премьере пьесы Моэма «Земля обетованная», которую Сири пообещала посетить в качестве почетного гостя, не подумав, что дата премьеры совпадает с пышным приемом в честь окончания полной перестройки ее дома в Риджент-парк, организованной Селфриджем. По общепринятной версии, обычно рассказываемой биографами Моэма, Селфридж, все еще влюбленный в нее и обеспокоенный появлением соперника, предложил ей немыслимое содержание – пять тысяч фунтов в год при условии, что она будет ему верна. Но вероятнее, что Сири просто пыталась сохранить лицо. Не было и намека на то, что она выступала в качестве безвольной содержанки Селфриджа. Это было бы не в его стиле. На самом деле ее благодетель просто пал жертвой чар миниатюрной французской певицы Габи Деслис.