Книга Благородный разбойник - Маргарет Макфи

Хмуро улыбнувшись этой мысли, Эмма пошла коротким путем, через Грин-парк.

На полпути она заметила джентльмена, одиноко сидящего на деревянной скамейке.

Он напомнил ей другого мужчину, сидевшего на другой скамейке совсем в другом месте. Казалось, с тех пор прошла целая жизнь. Но чем ближе Эмма подходила, тем сильнее начинало стучать ее сердце, тем быстрее неслась по жилам кровь, потому что она узнала его. Узнала эти светлые волосы и это магическое движение пальцев, катавших маленький диск из слоновой кости. Это был как будто оживший сон, если не считать того, что Эмма видела его наяву своими собственными глазами.

На мгновение сердце ее замерло. Ноги остановились сами собой.

Нед поднял глаза и посмотрел на нее так, словно специально сидел здесь и ждал ее. Диск в его пальцах прервал свой ритмичный бег.

Время остановилось. Каждое мгновение тянулось невыносимо долго.

Нед встал. Он стоял и смотрел на нее, ни на секунду не сводя с нее глаз.

Сердце Эммы грозилось вырваться из груди. Она сделала вдох и продолжила идти. Но так же, как и он, не могла отвести взгляд.

Не дойдя до него несколько шагов, она остановилась.

— Эмма. — Его низкий голос звучал хрипло.

— Нед.

Снова наступила тишина. Напряжение нарастало. Эмма чувствовала его каждой клеточкой своего тела.

— Как поживаете? — тихо спросил Нед.

— Хорошо, спасибо, — медленно ответила она. — А как ваша рана? — Эмма опустила взгляд на его фрак.

— Быстро заживает. Благодаря вам. — Взгляд Неда не отрывался от ее глаз. Она заметила, как дернулся его кадык. — Вы не должны были этого видеть.

— Я видела вещи и похуже, — соврала она. — Вы забыли, я работала в «Красном льве».

— Я ничего не забыл, Эмма. — В его словах было все. Темные ночные улицы, страстные поцелуи, последнее солнечное утро на каменной скамейке, обещания и намеки… Все, что связало их тогда. — Вы рисковали собой и своей репутацией, чтобы помочь мне, Эмма.

— Значит, теперь мы квиты, Нед.

— Мы никогда не будем квиты.

Эмма не поняла, что значили эти слова, но она видела его потемневшие упорные глаза, и от того, как он смотрел на нее, ее сердце стучало все быстрее и больнее.

Она сглотнула.

— Мне надо идти домой. Меня ждет леди Ламертон.

Нед ничего не ответил, лишь едва заметно кивнул в знак согласия.

Эмма присела в реверансе.

Он поклонился.

Эмма пошла вперед, оставив его стоять на месте.

Но, сделав всего несколько шагов, остановилась. Приложила руку ко лбу и закрыла глаза, чтобы удержать подступившие слезы. Она понимала, что другой возможности задать этот вопрос может и не быть. Никогда.

Повернувшись, Эмма встретилась с ним взглядом.

Он стоял не шелохнувшись и казался более напряженным, чем обычно. Его глаза затуманила тень.

— Могу я спросить вас, Нед?

Он кивнул.

— Почему вы постоянно возвращались в Уайтчепел?

— Там мой дом. А где может отдохнуть человек, если не у себя дома?

— Но у вас есть дом на Кавендиш-сквер.

— Кавендиш-сквер — это место, где я живу. — «Не мой дом».

— Разве вы не можете отдыхать здесь?

— Здесь я должен играть роль джентльмена, но мы-то с вами знаем, что я не джентльмен.

— Но, мне кажется, эта роль дается вам довольно легко.

Нед улыбнулся:

— Спасибо за комплимент. Но, чтобы добиться этого, мне пришлось нанять множество учителей и долго практиковаться.

Эмма улыбнулась в ответ, но улыбка получилась грустной.

— А одежду вы меняли, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания?

— Явиться в «Красный лев» в костюме от Вестона?… — Нед поднял вверх свою разбойничью бровь.

Взгляд Эммы скользнул по шраму, ей вспомнился свой последний поход в Уайтчепел.

— Представляю. — Немного помолчав, она спросила: — Вы не заходили в последнее время в «Красный лев»?

Намек на улыбку исчез.

— Я был слишком занят. — Пристальный взгляд Неда невольно наводил на мысль, что это не единственная причина его отказа возвращаться в знакомую харчевню.

Напряжение неотвратимо нарастало. Казалось, сам воздух между ними вот-вот взорвется.

С неба начали падать крупные тяжелые дождевые капли. Две из них, попав на щеки Эммы, медленно покатились по ним, словно слезы. Упав на оливково-зеленый шелк, они оставили темные пятна.

Эмма подняла глаза и увидела, что свинцовое небо, потемнев еще сильнее, стало почти черным.

— Мне надо идти.

Ее слова потонули в оглушительном раскате грома. Небо до самого горизонта озарила вспышка молнии. Разразилась гроза. Дождь полил с неистовством, которое было сродни бушевавшим в них чувствам.

— Слишком поздно, Эмма, — произнес Нед, и эти слова показались ей зловещими.

Он снял с себя фрак и накинул его на плечи Эммы. Потом схватил ее за руку, и они под проливным дождем бросились к ближайшим дубам.

Нед завел ее под сень густых, низко растущих веток, дававших надежное укрытие. Они стояли лицом друг к другу, по-прежнему держась за руки. Так близко, что Эмма видела, как блестели капли дождя на его жилете, как проглядывали упругие контуры груди сквозь намокшую ткань рубашки. Так близко, что его грудь на вдохе прикасалась к ней. Так близко, что она чувствовала запах намокшей от дождя ткани, а сквозь нее — знакомый, чистый, манящий запах Неда.

Эмма подняла голову, чтобы посмотреть на него.

Его мокрые от дождя волосы сделались темными и облепили голову. А его глаза, самые удивительные глаза в мире, были словно окно в его душу.

Ветви дубов и стена дождя плотной завесой отгородили их от реального мира. Эмма и Нед понимали, что эти мгновения не повторятся больше никогда.

— В тот день, когда я последний раз видела вас в Уайтчепеле… В тот день на старой каменной скамейке… когда вы сказали, что нам нужно будет поговорить, когда вы вернетесь…

Дождь струйками стекал по лицу Эммы.

Нед нежно смахнул рукой капли с ее щек. Его глаза пристально вглядывались в нее.

— Да, — сказал он, отвечая на ее так и не заданный вопрос. — Я рассказал бы вам про Мейфэр. Я рассказал бы вам все. — Он действительно сделал бы это, потому что считал ее ровней. Такой же, как он, привыкшей к тяжелому труду, умной и достаточно амбициозной, чтобы карабкаться вверх. Он считал ее женщиной, которой он мог бы поверять свои устремления, которая могла бы его понять. Женщиной, которая смогла бы разделить с ним его двойную жизнь.