Книга Гробница императора - Стив Берри

Поразительно, как много общего было у Мао с первым императором. Оба установили новые режимы, объединив страну после длительного кровавого хаоса и сокрушив всех местных властителей. Они вводили единые общественные стандарты, добиваясь единого языка, единых денег, единых законов. При них начинались грандиозные строительные проекты. Оба ненавидели торговцев и заставляли умолкнуть интеллигенцию. Они поощряли поклонение своим особам и изобретали новые титулы, теша свое самолюбие. Цинь Ши-хуанди стал «первым императором», Мао Цзэдун предпочел быть «великим кормчим». После смерти оба были погребены с небывалыми почестями, после чего их принялись дружно критиковать, однако основа выстроенных ими режимов осталась.

– Это не случайно, – сказал учитель во время одной из последних бесед. – Мао прекрасно понимал первого императора. И вы должны его понять.

И Тан полагал, что он понял Цинь Ши-хуанди.

Ни одному из китайских вождей двадцатого столетия не удалось добиться народного поклонения в такой степени, в какой это сделал Мао Цзэдун. Он стал самым настоящим императором, и ни одно соглашение, заключенное впоследствии официальным Пекином со своим народом, не могло сравниться с тем представлением о «благословении небес», каким наслаждались Мао и другие абсолютные правители.

Но дни Мао остались в прошлом.

«Храни верность политическим решениям, которые многие столетия назад предложили давно умершие мыслители». Вот какой путь советовал Конфуций. Однако сейчас это казалось невозможным.

Второй заяц не наткнется на тот же самый пень.

Карл Тан всем сердцем одобрял культурную революцию, начатую Мао. Именно из уважения к ней он отказался от традиционной формы своего имени – Тан Карл, фамилия на первом месте, предпочтя вместо нее современный вариант Карл Тан. Он помнил те времена, когда по всей стране рыскали банды хунвейбинов, которые закрывали школы, арестовывали работников умственного труда, уничтожали книги, закрывали монастыри и храмы. Тогда были уничтожены все материальные свидетельства феодального и капиталистического прошлого Китая; было стерто все – старые обычаи, старые привычки, старая культура, старый образ мышления.

Погибли миллионы, еще у многих миллионов жизнь оказалась перевернута.

Однако из всего этого Мао вышел сильным, как никогда, его только стали любить еще больше.

Взглянув на часы, Тан вдохнул полной грудью чистый воздух.

Его губы тронула легкая усмешка.

Что ж, пусть все начинается.

Глава 25

Антверпен

Кассиопея приблизилась к музею, направляясь к тому же самому служебному входу, который заприметила еще два дня назад. На музей Дриза ван Эгмонда она наткнулась в рекламном проспекте, захваченном в гостинице, когда пыталась определить, где лучше всего спрятать светильник. В его залах были выставлены произведения искусства работы голландских, французских и фламандских мастеров. Однако на самом деле внимание Кассиопеи привлек китайский будуар, расположенный на четвертом этаже.

Ей хотелось надеяться, что светильник никто не обнаружил.

По пути Кассиопее встречались гуляющие парочки, сосредоточенные люди, спешащие домой после окончания трудового дня, но она не заметила никого, кто прятался бы в переулках или следил за ней. Из витрин закрытых магазинов кричали броские рекламные плакаты, но Кассиопея не обращала на них внимания. Ей необходимо забрать светильник, после чего связаться с Соколовым – эту задачу упростит помощь одной молодой пары, разделившей с ним горе потери ребенка, которая согласилась пересылать ему зашифрованные сообщения, переданные по электронной почте из Бельгии.

Кассиопея гадала, что произошло с Малоуном. Виктор Томас сказал, что у него не было из Копенгагена никаких известий, однако этому человеку нельзя было верить ни в чем. Быть может, когда она закончит это дело, нужно будет отправиться в Копенгаген. Коттон поможет ей решить, что делать дальше.

Лучше всего будет воспользоваться поездом.

Никаких проверок службами безопасности.

И можно будет выспаться.

* * *

Малоун увидел здание музея, втиснутое в сплошной ряд, в котором новые строения перемежались со старыми. В деталях фасада чувствовались итальянские мотивы. Машин на улицах Антверпена было совсем мало – лишь фонари вдоль пустынных тротуаров. Город погружался в сон, готовясь к ночи. Малоун изучил окна музея, обрамленные лепниной. Ни одно из них не светилось жизнью.

Коттон оставил машину в двух кварталах от музея и дальше пошел пешком, не спеша. Он сам не мог сказать, что должно было произойти. Как Кассиопея намеревается проникнуть в здание? Взломав дверь? Определенно не эту. Главный вход был защищен чугунными воротами, запертыми на замок; все окна первого этажа зарешечены. Звонила Стефани, сказав, что она договорилась об отключении сигнализации, поскольку ей удалось заручиться сотрудничеством Европола и местной полиции. Как правило, помощь местных властей означала то, что в действие включались люди, чьи оклады превосходили зарплату Стефани в несколько раз. А это, в свою очередь, только еще раз подчеркивало, что речь идет не просто о поисках пропавшего четырехлетнего мальчика.

Малоун прижался к стене здания, стараясь оставаться в тени, подальше от пятна света уличного фонаря. Он осторожно заглянул за угол, надеясь увидеть Кассиопею.

Но вместо нее увидел троих мужчин, вылезающих из машины.

Когда у машины открылись двери, в салоне не зажегся свет, и это привлекло внимание Малоуна.

Неизвестные находились позади входа в музей, в добрых пятидесяти ярдах от того места, где стоял он, притаившись во мраке.

Держась вместе, темные силуэты шагнули на тротуар, бесшумно прошли ко входу в музей и подергали за чугунные ворота.

– Заходим сзади, – вполголоса произнес один из неизвестных по-английски. – Она определенно здесь. Приготовьте горючее на всякий случай.

Остальные двое вернулись к машине и взяли по огромной канистре. Затем все трое дошли до угла музея и повернули направо. Малоун предположил, что у здания должен быть еще один вход, сзади, с соседней улицы. Поэтому он перешел улицу, намереваясь зайти с противоположной стороны.

* * *

Линь Йон стоял в темноте сквера позади музея Дриза ван Эгмонда. Пау Вень застыл рядом с ним. Они добрались из пригорода Антверпена до центра города, оставили машину в нескольких кварталах от музея и приблизились к зданию сзади. Пау захватил с собой одного из своих телохранителей, и тот только что скрылся в темноте, отправившись на разведку.

Вернувшись, телохранитель шепотом доложил:

– Рядом со служебным входом женщина, собирается проникнуть внутрь. С противоположной стороны приближаются трое мужчин.

Обдумав эту информацию, Пау беззвучно пошевелил губами: «Следи за мужчинами».