Книга Белое золото, черная смерть - Честер Хаймз

Несколько набожных цветных стояли и слушали. Но большинство праздных прохожих, по-видимому, выбрали сатану и проходили мимо.

Напротив гарлемское отделение «Черных мусульман» проводило митинг у Национальной мемориальной книжной лавки, где размещалась штаб-квартира организации Мишо. Витрина офиса была залеплена плакатами: «Проклятые белые! Белые жрут собак! Нет Бога, кроме Аллаха! Черные, объединяйтесь!».

Сбоку была сооружена платформа с микрофонами. Ниже, чуть в стороне, стоял открытый черный гроб с надписью «Останки Лумумбы». В гробу были фотографии Лумумбы при жизни и после смерти, а также черный костюм, якобы бывший на нем в час кончины, и прочие принадлежавшие ему предметы. По краю тротуара стояли флагштоки с флагами всех государств Черной Африки.

На тротуаре плотной толпой сгрудились сотни чернокожих. По обочине выстроились полицейские патрульные машины, и блюстители порядка в полной форме расхаживали взад-вперед по улице. Черные мусульмане в красных фесках выстроились перед книжным магазином, освободив на тротуаре узкую тропинку, как того требовала полиция. Из динамиков доносился голос оратора:

— Белые, четыреста лет вы эксплуатировали нас бесплатно. Теперь настало время платить…

Гробовщик и Могильщик не остановились. Подъезжая к 130-й улице, они увидели, как по той стороне в их направлении движется процессия. Через пять кварталов она столкнется с митингом черных мусульман, и начнется черт-те что. Уже кое-кто из сторонников О'Мэлли собирал силы на 129-й улице для атаки на демонстрацию. Патрульные машины стояли у тротуара по всей улице. Полицейские стояли рядом.

Сыщики сразу поняли, что толпа в основном состоит из нанятых хулиганов. Они оглашали воздух воинственным хохотом и вели себя вызывающе. В походке их было что-то зловещее, то там, то здесь поблескивали ножи. Возглавлял процессию полковник Калхун, в черном сюртуке и черной широкополой шляпе. Его серебряная грива, усы и бородка сверкали под полуденным солнцем. Он как ни в чем не бывало курил сигару. Он шел с прямой спиной, и в его высокой худой фигуре чувствовалась хозяйская покровительственность. Так обращается человек с детьми, которые бывают временами непослушными, но не в состоянии сделать ничего плохого. Блондин держался в арьергарде.

Гробовщик сделал двойную парковку, после чего сыщики вышли на скверик в центре Седьмой авеню и оценили ситуацию.

— Ты дуй на 129-ю и приведи в чувство тамошних мальчиков, а я разберусь с этими вашими братьями, — сказал Могильщик, на что Гробовщик ответил:

— Есть!

Могильщик прислонился к деревянному телефонному столбу, а Гробовщик перешел улицу и встал лицом к бетонному ограждению сквера.

Когда демонстрация дошла до перекрестка со 130-й улицей, Могильщик вынул свой длинноствольный револьвер 38-го калибра, весело сверкнувший на солнце, и дважды выстрелил в столб.

— А ну-ка очухайтесь! — крикнул он во всю глотку. Среди молодчиков в процессии началось легкое замешательство.

Дальше по улице дважды грохнули выстрелы. Это Гробовщик выпустил два заряда в бетонное ограждение, и его голос прозвучал словно эхо: «А ну назад!»

Боевики, готовившие нападение на демонстрацию, попятились. Гарлемцы были убеждены, что Гробовщик и Могильщик могут застрелить и глазом не моргнуть, если ты нарушил правила. Те, кто в этом сомневался, не решились проверить свои сомнения на практике.

Но полковник Калхун двинулся дальше через 130-ю не оборачиваясь. Когда он дошел до невидимой черты, Могильщик выстрелил и сбил с него шляпу. Полковник медленно вынул сигару изо рта, обдал ледяным взглядом Могильщика, но медленно повернул и пошел за шляпой. Когда он поднял ее, новый выстрел выбил ее у него из рук. Она полетела на тротуар, а полковник, не оборачиваясь на Могильщика и не прибавляя шагу, двинулся за ней. Не успел он поднять ее, как третий выстрел выбил ее на 130-ю улицу.

Молодчики топтались на месте, боясь двинуться за полковником и не решаясь попросту разбежаться, когда вокруг свищут пули. Блондин по-прежнему хоронился где-то сзади.

— Отделение, напра-во! — крикнул Могильщик. Все повернулись направо, но никто не двинулся. — Марш!

Хулиганы свернули направо, на 130-ю, и зашагали к Восьмой авеню. Они миновали полковника, который стоял на середине мостовой, изучая дырки в шляпе. Пройдя пол квартала, наемные бросились врассыпную. Первое, чему учит жизнь гарлемского хулигана, — это не торопиться удирать.

Толпа на 129-й стала было поворачивать в сторону Восьмой авеню, чтобы перехватить убегавших, но Гробовщик прочертил перед ними двумя выстрелами воображаемую линию и скомандовал: «Стоять!»

Полковник некоторое время разглядывал простреленную шляпу, а местные жители, успевшие собраться поглазеть на спектакль, стали над ним смеяться. К полковнику подошел блондин, они повернули в сторону Седьмой авеню и зашагали под смех и улюлюканье цветных, двинувшихся за ними следом. Черные мусульмане провожали их взглядами, но не осмеливались нарушить приказ Гробовщика. Потом они расслабились и стали хохотать.

— Вот сукины дети, — восхищенно сказал один чернокожий. — Вот черти, мать их! Они тебе что угодно отстрелят, если ты переступишь черту, какую они начертили в уме.

— Нет, ты видел, как этот белый осел бегал за своей шляпой? — подхватил второй. — Могильщик запросто отстрелил бы ему башку, если б он пересек линию.

— Я видел, как Грободел срезал жирок с пуза одного типа, который сделал лишний шаг.

Тут балагуры расхохотались, похлопали друг друга по плечу и, довольные, разошлись.

Белые полицейские поглядели на Гробовщика и Могильщика с уважением, какое оказывают обычно укротителю львов и тигров. Они же отправились к телефону-автомату, откуда позвонили лейтенанту Бейли.

— На сегодня все, — доложил Могильщик.

— Слава тебе Господи, — облегченно вздохнул лейтенант. — Мне только бунтов не хватало в мое дежурство.

— Ничего страшнее грабежей и убийств сегодня не ожидается, — успокоил его Гробовщик. — Комиссара беспокоить вряд ли придется.

Бейли пропустил это мимо ушей. Он знал: оба сыщика в свое время отстранялись от службы за то, что комиссару казалось «неоправданным применение насилия и жестокости». Он также знал, что цветным полицейским в Гарлеме приходится быть жесткими, чтобы снискать уважение цветных правонарушителей. Втайне он был на их стороне. Но официально соблюдал нейтралитет.

— Ну что ж, опять на хлопок! — сказал Гробовщик, когда они возвращались к машине.

— Ты как знаешь, а я нет, — возразил Могильщик. — Мне хочется немного понарушить закон. А то все удовольствие достается другим!

— Точно! Поставим-ка по пятерке на лошадку!

— Это, по-твоему, нарушать закон? Лучше завалимся с нашими дамами в такой ресторанчик, который без лицензии содержит давно разыскиваемый преступник, и будем пить ворованное виски.

— Годится, — хмыкнул Гробовщик.