Книга Леди Альмина и аббатство Даунтон - Фиона Карнарвон

Даже помощь леди Эвелин не могла скрыть тот факт, что Хайклир приближался к пределу своих возможностей. Команда из Альмины, доктора Джонни и Мэри Уикс, укрепленная Стритфилдом и миссис Макнейр, работала с максимальной отдачей, но Альмина терзалась сознанием, что способна на большее. К началу декабря леди Карнарвон решила, что возможности Хайклира исчерпаны и пришло время перевести госпиталь в Лондон. Безусловно, можно было бы преобразовать комнаты в цокольном помещении в огромные палаты, вмещающие до двадцати человек каждая, но она считала, что большая часть ее успеха покоилась на соотношении количества сестер милосердия и пациентов, а мужчинам обеспечены роскошь спокойствия и отдельные палаты. Госпиталь управлялся с большой любовью, и Альмина хотела сохранить такой подход. Это предрекало мучительное расставание: Хайклир обладал чем-то уникально целительным. Леди Карнарвон особенно жалела о потере прекрасных садов и изобилия свежих фруктов и овощей, а потому решила, что ее новое помещение по меньшей мере должно располагаться недалеко от сада и снабжение госпиталя продуктами питания из Хайклира будет продолжено.

Альмина арендовала дом № 48 по Брейнстон-сквер, восхитительный особняк в Мейфэре, граничащий с мирным садом. Контора «Кэдоган трастиз» отметила в своих протоколах, что у них «душа не лежала к заявке леди Карнарвон», но, если бы они ей отказали Министерство обороны могло бы использовать свою власть для конфискации помещения. Так что пришлось согласиться. Особняк имел два явных преимущества по сравнению с Хайклиром: доктора-специалисты находились не более чем в получасе езды, и подобное помещение могло быть лучше оборудовано для лечения более широкого диапазона ранений, нежели замок. Альмина установила лифт, рентгеновский аппарат и устроила специально оснащенную операционную. После этого она перевела весь персонал из сельской местности в город и отдала в подчинение старшей сестре милосердия Маккен.

Лондонский госпиталь должен был стать не только лучше, но и больше: Альмина пожертвовала своим долго лелеемым замыслом индивидуальных палат, чтобы удвоить пропускную способность. Теперь одновременно проходили лечение сорок пациентов, некоторые в отдельных палатах, но чаще по четыре человека в комнате, и леди Карнарвон дала им те же названия, что и спальням в Хайклире: «Стэнхоуп», «Сассекс», «Арундел» и т. д. Госпиталь все еще давал пациентам ощущение дома вдали от домашнего очага, с удобными кроватями, постельным бельем наилучшего качества, дополнительными пижамами и одеждой, пока собственные семьи не пришлют им личные вещи. Альмина считала связь с семьей делом первостепенной важности, рассылая письма и телеграммы с последними новостями, если сами пациенты не могли этого сделать. В соответствии с ее планами в новом госпитале мужчины проводили время в саду и получали овощи и сыр, каждодневно присылаемые из Хайклира.

Как только лондонский госпиталь открылся, его почтили своим посещением два горячих сторонника Альмины. 4 января лорд Китченер приехал проинспектировать новые помещения и заявил, что они произвели на него большое впечатление. Двумя неделями позже появилась сестра Кайзер, оказавшая столь действенную помощь в начале войны. Альмину просто распирало от гордости, когда она водила своих гостей по зданию.

Замок вернулся почти к прежнему существованию, за исключением, конечно, того, что хотя госпиталь и уехал, война все еще продолжала бушевать. Сестер милосердия перевели в город, как и Мэри Уикс, но доктор Джонни перемещался между Лондоном и Хайклиром. Для Брейнстон-сквер Альмина дополнительно наняла доктора Снейда. Стритфилд, миссис Макнейр и остальной персонал оставались в Хайклире – после безумной нагрузки в течение шестнадцати месяцев они, конечно же, заслужили передышку. Леди Эвелин и лорд Карнарвон продолжали делить время между своим домом на Беркли-сквер и Хайклиром, а Альмина навещала их по уик-эндам, когда могла освободиться. В обозримом будущем не предвиделось крупных светских развлечений, но чета Карнарвонов никого не хотела увольнять, так что у челяди просто стало меньше работы.

Внешнее великолепие Хайклира в 1916 году поддерживала опечаленная прислуга, состоявшая в основном из женщин. В людской только и толковали, что о войне, и особенно о судьбах мужчин из замка. Флоренс, одна из горничных, в свое время уволилась, потому что вышла замуж за садовника Томми Хилла. Они, конечно, предвкушали совсем другой образ жизни. Теперь молодую женщину ужасало желание Томми вступить в армию, и она опасалась, что не переживет этого. Супруги были женаты два года, и Флоренс хотела обзавестись детьми.

Единственными новостями были списки раненых или павших в бою. Противоречие между искренним осознанием, что каждый должен принести жертву, и совершенно естественным страхом потерять любимого человека держало всех в подавленном состоянии. Стремление к самопожертвованию в ходе войны претерпело изменение – со временем начало возрастать чувство отвращения. К счастью, Флоренс, пребывая в блаженном неведении, не могла знать, что Томми будет вовлечен в события 1916 года, вызвавшие у народа яростное отчаяние.

В конце года счастливо завершилась еще одна долгая любовная история между членами персонала. Минни Уиллс постепенно восходила по ступенькам кухонной иерархии с 1902 года, начав жалкой подсобницей. К 1916-у женщина стала поварихой сначала в Хайклире, а затем, когда Альмина перевела госпиталь в Лондон, в особняке № 48 на Брейнстон-сквер. Минни всегда была в белом переднике поверх форменного платья, опрятном белом чепце и высоко ценила «Книгу по ведению домашнего хозяйства: руководство по кулинарии по всем разделам» миссис Битон. Достигнув вершин профессионального мастерства, повариха решила, что пора принять предложение Артура Хейтера. После свадьбы оба ушли со службы у Карнарвонов и купили паб. Весь женский персонал Хайклира чрезвычайно радовался за Минни, но счел постыдным, что это был не ресторан: они не могли навещать свою товарку в пабе, поскольку посетителями этого заведения являлись исключительно мужчины.

Порыв вступить в армию охватил Порчи точно так же, как и Томми. В начале 1916 года Порчи исполнилось всего шестнадцать, но он просто умирал от желания покинуть Итонский колледж и поступить в Сандхерст[45]. И лорда, и леди Карнарвон серьезно беспокоил этот план с учетом возраста сына, но тот настаивал, и родители чувствовали, что неправильно отговаривать юношу от исполнения долга. Порчи отправился на приемные испытания и кое-как выдержал экзамены по всем предметам, за исключением математики, которую с блеском провалил. Уже упоминалось, что лорд Китченер был близким другом семьи, и недостатки Порчи мистическим образом испарились: их как не бывало. Так что юноша отправился в Сандхерст, а родителям и сестре оставалось только переживать за него. К счастью, Порчи было предназначено стать кавалерийским офицером, ибо он страдал сутулостью и плоскостопием.

Альмине больше чем когда-либо требовалось отвлечься, и она погрузилась в жизнь Беркли-сквер. Графиня перевезла многое из госпитального оснащения Хайклира и потратила собственные деньги на дополнительные койки, белье и посуду. Но Альфред продолжал оплачивать расходы на персонал – как на сестер милосердия, так и на домашнюю челядь. В ее состав входили повариха, десяток горничных и несколько лакеев. Что еще более существенно, барон финансировал установку сложного оборудования и медицинские материалы первостепенной важности, требовавшиеся Альмине для спасения большего числа жизней.