Книга Россия и Южная Африка. Три века связей - Ирина Филатова

Следующее исследование было проведено не в СССР, а в Южной Африке [182]. Автор, Елизавета Фокскрофт — россиянка — украинка, родившаяся в Полтаве. Из России уехала ребенком с матерью во время Гражданской войны. На своей книге она поставила девичью фамилию — Кандыба: Кандыба-Фокскрофт, хотя в Англии и в ЮАР жила под фамилией Фокскрофт. В Южную Африку из Англии ее семья переселилась после Второй мировой войны. До 1928 г. жила в Бельгии и Франции. В 1960 г. Фокскрофт организовала преподавание русского языка в Претории, в Университете Южной Африки. Преподавала много лет, вплоть до выхода на пенсию в 1977 г.

История отношения России к англо-бурской войне заинтересовала Фокскрофт в 1962 г. Она искала материалы в южноафриканских архивах, а в 1963-м, 1968-м, 1974-м и 1978 гг. приезжала в Советский Союз (южноафриканское правительство не возражало, поскольку у Фокскрофт были близкие отношения с представителями тогдашних правительственных кругов ЮАР, а в СССР въезд разрешали по ее английскому паспорту). Возможности работать в российских архивах у нее не было, но опубликованные материалы она тщательно изучала в библиотеках Москвы и Ленинграда, а некоторые из них перевела на английский и опубликовала в ЮАР.

Важнейшее объяснение отношения России к той войне Фокскрофт увидела, как и Витухновский, во враждебности между Россией и Британией. Но вместе с тем подчеркивала, что «русские видели в бурах бесстрашных рыцарей прошлого» [183].

Как и Витухновский, Фокскрофт рассмотрела отношение к англо-бурской войне со стороны русской прессы различных политических направлений — от монархической до левой. В левой печати она увидела, наряду с симпатией к бурам, резкое осуждение их как эксплуататоров африканского населения. Это осуждение и вправду существовало, но было отнюдь не так резко выражено, как написала об этом Фокскрофт, отчасти, может быть, потому, что социальные и расовые проблемы Южной Африки были им не совсем понятны и потому не близки. Получилось, что Фокскрофт приписала левой русской прессе начала XX в. те взгляды, которые впоследствии появились в СССР.

Пожалуй, наиболее серьезный упрек, который можно адресовать к Фокскрофт, заключается в том, что, использовав неопубликованную диссертацию Витухновского, она ни разу не сослалась на нее. Что она действительно использовала это исследование, понятно из текста, да и в библиографии упомянута и диссертация, и одна из статей Витухновского [184].

Не очень верится и в утверждение Фокскрофт о том, что Е.Я. Максимов, самый известный из русских добровольцев англо-бурской войны, в 1899 г. долго, но безуспешно добивался руки ее матери [185]. Дело даже не в том, что она не приводит доказательств и что мы тоже не нашли следов этого в личном архиве Максимова и в разговорах с его сыном. Влюбленность может и не оставить письменных доказательств. Но очень уж соблазнительно для автора книги сказать о такой личной связи, тем более что за давностью лет ни доказать, ни опровергнуть ее невозможно.

Третьим исследованием этой темы стала наша книга «Русские и англо-бурская война», изданная в 1998 г. в Южной Африке [186]. Давать оценки ей не будем. Скажем лишь, что нам, в отличие от Витухновского и Фокскрофт, удалось ознакомиться с документами как российских, так и южноафриканских архивов.

Мы собирали и устные свидетельства. Расспрашивали Александра Евгеньевича Максимова, и он разрешил нам воспользоваться личным архивом отца. Светлана Владимировна Белоусова рассказала нам о том, что слышала от отца, Владимира Николаевича Семенова, который тоже был добровольцем англо-бурской войны, а впоследствии главным архитектором Москвы. Наталья Николаевна Багратиони-Туранжен познакомила нас в Париже с записками своего отца, грузинского князя Николая Георгиевича Багратиони-Мухранского, тоже добровольца, побывавшего в плену у англичан. В Москве мы расспрашивали и других его родственников. Об Алексее Николаевиче Ганецком, командире «Русского отряда» в той войне, рассказал нам его племянник, известный литературовед и историк Михаил Иванович Стеблин-Каменский.

Нас пригласили на несколько мероприятий, связанных со столетием войны: на празднование столетия битвы на горе Спион-Коп, где на английской стороне сражались лейтенант Уинстон Черчилль и санитар Мохандас Карамчанд Ганди, а на бурской — четыре русских добровольца. На старом кладбище в Претории мы возложили венок на могилу русского морского офицера лейтенанта Бориса Штрольмана, погибшего в июне 1900 г. В Утрехте — на могилу капитана Льва Покровского, он погиб неподалеку от этого городка 24 декабря 1900 г.

В 2001 г. в Москве к столетию англо-бурской войны вышел сборник документов «Англо-бурская война 1899–1902 гг.», составленный Н.Г. Воропаевой, Р.Р. Вяткиной и Г.В. Шубиным. В нем приведено большое число русских документальных материалов об отношении России к той войне. В последующие годы авторы этой книги, прежде всего Г.В. Шубин, издали ряд материалов, в том числе и архивных или малоизвестных [187]. В 1995 г. была защищена и кандидатская диссертация [188].

Эхо на Юге Африки

К той войне восходит и знакомство южноафриканцев с Россией. До того они видели только моряков с российских кораблей и иммигрантов из России. А во время войны — добровольцев, врачей, сестер милосердия.

Во время войны несколько южноафриканцев побывали в России. В августе 1900-го — делегация министров Трансвааля и Оранжевой республики во главе с Абраамом Фишером (вторым по влиянию в совете министров Оранжевой республики) и в сопровождении посла Лейдса. С просьбой о вмешательстве России в войну делегация опоздала: исход войны уже был предрешен. Но министры все же повидали и Петербург, и Москву. Через полгода, в феврале 1901 г., в России оказались пятеро пленных бурских бойцов, бежавших из заключения на Цейлоне. Их подобрал российский корабль «Херсон» и привез в Феодосию. В Петербург они добирались на поезде через всю Европейскую Россию, оттуда уехали в Голландию, потом вернулись домой [189].

19 июля/1 августа 1901 г. в Петербург, на церемонию бракосочетания великой княжны Ольги, сестры Николая II, с принцем Ольденбургским, приехал Йонкер Фредерик Адриаан Александер ван дер Хуфен, официальный представитель Трансвааля. Ван дер Хуфен был секретарем дипломатического представительства Трансвааля в Европе, так что прибыл он в Петербург в качестве поверенного в делах. Его поездкой президент Крюгер хотел напомнить России, что Трансвааль еще не сдался. Реального значения поездка не имела, разве что вызвала негодование британского посла. Но ван дер Хуфен повидал Петербург и петербургскую знать: ему это было легко, поскольку его мать происходила из известной русской аристократической семьи. Впоследствии ван дер Хуфен рассказывал об этой поездке, в том числе и в печати [190].

Война еще не кончилась (правда, оставались считанные дни до заключения мира), как возникла идея об установлении экономических связей с Россией.

Одно из ярких свидетельств — документы некоего У.У. Бера, датированные мартом 1902 г., накануне окончания англо-бурской войны. Первый — письмо Бера министру финансов России. В нем говорилось, что автор (в России его звали Владимиром Владимировичем) — отомственный почетный гражданин Москвы, что он получил образование в Москве, служил в русской армии, в 1894 г. состоял в штате русского консульства в Мельбурне, в Австралии, а затем переехал на постоянное жительство в Йоханнесбург.