Книга Школа обольщения - Джудит Крэнц

— Я не сомневаюсь, — ровным голосом сказала Билли.

Итак, она одна из трех секретарш у секретарши босса, и она в ловушке. Если она не продержится на своей первой работе хотя бы год, да еще в такой престижной компании, ее трудовая биография погибла. Билли Уинтроп, деловая девушка из Нью-Йорка, уныло подумала она. Ну что ж, по крайней мере на жизнь ей хватает.

* * *

Когда в понедельник утром Эллис Айкхорн вступил в свои владения, Билли подумала, что именно так, с триумфом Наполеон возвращался после победной кампании. Обитатели штаб-квартиры только что тройной салют не отдали; эскорт боевых генералов нес за ним тяжелые чемоданы, полные, разумеется, боевых трофеев; большой угловой кабинет сразу приобрел вид командного поста. Билли показалось, что вот-вот затрубят фанфары.

Миссис Форс коротко представила Билли Эллису Айкхорну, когда тот выходил из кабинета на обед, и, привстав, чтобы поздороваться с ним, Билли подумала, что перед ней не житель Нью-Йорка, а скорее герой вестернов — высокий, загорелый, с густой седой шевелюрой, подстриженной «ежиком». Прищуренные глаза, ястребиный нос, резкие носогубные складки, широкие, плотно сжатые губы делали его похожим на индейца.

В тот же день, диктуя письма, Эллис Айкхорн между делом полюбопытствовал у миссис Форс:

— Кто эта новая девушка?

— Уилхелмина Ханненуэлл Уинтроп. Школа Кэти Гиббс.

— Уинтроп? Что за Уинтропы?

— Бостонские, Плимут-Рок, из первых колонистов Массачусетс-Бей. Ее отец — доктор Джозия Уинтроп.

— О боже! Что делает такая девушка в вашем машинописном болоте, Линди? Ее отец — один из лучших исследователей антибиотиков в стране. Разве мы не финансируем его исследования? Я уверен, что финансируем.

— Да, среди многих других. Его дочь оказалась здесь по той же причине, что и все мы. Ей нужно зарабатывать на жизнь. Семейных денег нет, как она объяснила, а вам следует знать, что, даже если у ее отца есть исследовательская лаборатория, он зарабатывает тысяч двадцать в год, может быть, двадцать две, не больше. Деньги, которые вы отчисляете, идут на оборудование и лабораторные расходы, но не на зарплату.

Айкхорн с усмешкой взглянул на нее. Она получала в год тридцать пять тысяч, часть из них акциями, и отрабатывала каждую копейку. Что ж, Линде лучше знать, предоставим ей осведомленность обо всех заработках на свете.

— Вы уже договорились о моей встрече с врачом?

— Завтра утром, в семь тридцать. Час его не очень-то обрадовал.

— Переживет.

* * *

— Эллис, вы просто чудо медицины, — констатировал доктор Дэн Дормен, наиболее яркое светило терапевтической науки к востоку от Гонконга.

— Как так?

— Не так уж часто доводится видеть человека шестидесяти лет, у которого тело сорокалетнего и мозг двухлетнего ребенка.

— Как так?

— С вашего прошлого визита мы дважды проверили все результаты обследования. Мы провели все известные науке лабораторные и рентгеновские анализы и применили еще несколько способов, разработанных мною. При таком пристальном внимании мы не упустили бы и одной расширенной поры. У вас нет никакой причины чувствовать себя паршиво.

— М-да. Но я чувствую себя именно так.

— Охотно верю. Вопреки моим требованиям, вы не проверялись лет пять. Если вы не чувствуете себя паршиво, значит, вы уже не здесь.

— Так в чем дело? Думаете, я дряхлею?

— Я же сказал, что у вас ум двухлетнего ребенка, потому что вы относитесь к себе абсолютно без внимания. Этот феномен называется «ужасные двухлетки».

— Что это значит?

— В два года ребенок полыхает от гнева, если не может получить то, что хочет; он физически активен целый день, влезает во все, что видит, и все переворачивает вверх дном; он засыпает, только когда падает от изнеможения, вопит, когда умирает с голоду, и доводит всех окружающих до умопомрачения.

— Что еще?

— Несколько месяцев его жизни проходят довольно тяжело, поскольку он только и делает, что натыкается головой на препятствия. К счастью для человечества, где-то к двум с половиной годам он становится более разумным.

— Закругляйтесь с преамбулой, Дэн! Ближе к делу.

— Эллис, вы должны прекратить так относиться к себе. Физически вы вполне здоровы, но умственно… Вы заработаете сердечный приступ.

— Вы хотите сказать, мне нужно меньше работать?

— Это уж само собой, Эллис. Не изображайте из себя послушного пациента. Я много лет назад раскусил ваши приемы. Как давно вы последний раз развлекались?

— Я постоянно хорошо провожу время.

— Поэтому вы и чувствуете себя паршиво. Как насчет развлечений?

— Развлечений? Развлекаются дети, Дэн. Не будьте идиотом. Что вы мне предлагаете? Гольф? Дерьмо! Коллекционирование картин? Дерьмо! Триктрак? Дважды дерьмо! Политика, полеты на собственном самолете, глубоководная рыбалка, разведение чистопородных лошадей, изучение птиц, покровительство балетной труппе? Перестаньте, доктор! Я не так уж стар, чтобы не делать все, что захочу, но культура и спорт меня просто не вдохновляют.

— Как насчет девочек?

— Вы потрясаете меня, Дэн.

— Этого я и добиваюсь. Сколько я вас знаю, Эллис, вас всегда привлекали только две вещи: бизнес и девочки. Сколько времени сейчас вы уделяете девочкам, Эллис?

— Достаточно.

— Точнее?

— Вы интересуетесь, словно сводник. После смерти Дорис — два, может, три раза в неделю, если кто-то есть под рукой. И реже, если никого нет. А бывает, и раз в неделю, но иногда и без девочек целую неделю или около того, а то и две недели — пока не разделаюсь с делами. Посмотрел бы я, сколько времени тратили бы вы на девочек, работая по восемнадцать часов в день, Дэн.

— Вы убедили меня в том, что я прав. Эллис, пора начинать жить с умом. Заведите постоянную женщину, которая не вызывает у вас изжоги. Не забывайте, что вы человек. Хоть раз в жизни отнеситесь к себе по-доброму. Вы можете заполучить все деньги мира, но вы никогда не завладеете всем временем мира. Я напрасно сотрясаю воздух, уговаривая вас легко подойти к этому вопросу, но я могу высказаться? Побалуйте себя!

— Побаловать себя?

— Послушайте, Эллис, откуда я знаю, чего вы хотите? Может быть, вам захочется купить Тадж-Махал и гулять вокруг, полируя мрамор. А может, вам хочется поскорее умереть. Так что смотайтесь еще раз двенадцать вокруг света и забудьте, какова на ощупь пара сисек. Кто знает, как вы захотите распорядиться последним отрезком вашей жизни? Но в любом случае начните думать об этом.

— Вы высказали свое мнение, Дэн. Я подумаю об этом. Тело сорокалетнего мужчины, говорите?