Книга Неподвластна времени - Джун Боултон

Джордан замотала головой.

— Я не поступила бы так ни при каких обстоятельствах. Ради твоего же спокойствия, ради благополучия вашей семьи, будущего ребенка. Я же не знала, что все это сплошная ложь…

— Ты должна мне кое-что пообещать, — сказал Филип, превращаясь вдруг в саму серьезность.

Джордан вопросительно на него взглянула.

— Что впредь, какими бы ни были обстоятельства, первым делом будешь связываться со мной, — категорично, строго и в то же время с ласковыми нотками в голосе произнес Филип. — Обещаешь?

Джордан заморгала в нерешительности.

— Между нами не должно быть никаких секретов, — добавил он все тем же тоном. — Согласна?

Джордан кивнула.

— В общем-то, да…

— Тогда пообещай.

— Обещаю, — выдохнула Джордан, со сладостным чувством отмечая про себя, что отныне обязана считаться с мнением Филипа, прислушиваться к нему.

Он опять крепко обнял ее.

— Умница моя! Теперь я могу быть спокоен.

Некоторое время они стояли молча, прислушиваясь к дыханию друг друга, прощаясь с последними остатками сомнений и тревог. Стоянка располагалась на некотором удалении от тротуара, на ней, кроме них, сейчас никого больше не было.

— А знаешь, если бы я вас так и не дождался, то поехал бы к твоим родителям в Вермонт, — мечтательным голосом, как будто заглядывая в прошлое, произнес Филип. — Пришлось бы все им рассказать, упросить связаться с тобой. — Он тихо засмеялся. — Наверное, меня приняли бы за сумасшедшего, да и вряд ли узнали бы.

— Ошибаешься, — прошептала Джордан, прижимаясь щекой к его крепкой груди. — Мама и папа по сей день о тебе вспоминают. Даже Бэзил нет-нет да и скажет: тот твой друг, Филип Хедуэй, был парень что надо.

— В самом деле? — На губах Филипа заиграла довольная улыбка. — Как приятно! А где сейчас Бэзил? Чем занимается?

— Фермой, вместе с родителями, — ответила Джордан. — У него жена и уже трое детей.

— Ничего себе! Молодец, я искренне за него рад.

Джордан представила себя и Филипа снова в родных местах, и до того захотелось претворить мечту в жизнь, что защекотало в носу.

— Если хочешь, можем как-нибудь съездить к ним, — сказала она, с замиранием сердца ожидая его реакции.

— Правда? — Филип опять немного отстранился, обхватил ее лицо руками и, задыхаясь от волнения и радости, заглянул ей в глаза. — Было бы здорово… А знаешь, воспоминания о нашем с тобой вермонтском лете я берег все эти годы в памяти, как самые дорогие сокровища. Ничего более светлого со мной не случалось в жизни — ни до, ни после. Оказывается, я невообразимо везучий! — воскликнул он, внезапно веселея. — Познал высшее счастье, будучи почти еще ребенком, и получаю его теперь, когда твердо встал на ноги, освободился от всего ненужного, ненастоящего, порочного.

— Мы оба везучие, — произнесла Джордан с нежностью.

— Да, — согласился Филип, принимаясь гладить ее по голове.

На стоянку въехала красная «мазда», но ни он, ни Джордан даже не взглянули на нее.

По прошествии минуты Филип встрепенулся.

— А когда мы сможем поехать?

Джордан засмеялась.

— К моим родителям? Пока не знаю. Может, в следующем месяце, если меня отпустят с работы.

— Только бы отпустили, а то лето закончится. Я хочу попасть туда вновь именно летом, чтобы вспомнить все в подробностях, опять искупаться в озере, прокатиться на велосипеде, полежать на траве… С тобой, Джордан. Лучшей женщиной на свете.

Филип опять поцеловал ее — не так продолжительно, но страстно и с жадностью. С каждым мгновением Джордан чувствовала, что все меньше принадлежит себе, но не паниковала, напротив, безмерно радовалась.

— Ладно, я постараюсь все устроить, — пробормотала она, уже бродя в воображении за руку с Филипом по изученному сызмальства полю, по берегу озера. — Лето — сезон отпусков, заказов у нас в любом случае не так много.

— Постарайся, — взмолился Филип. — Я уже вижу, как мы идем с тобой по извилистой дороге к вашему дому. Как на порог выходит твой отец, мама… Как они чувствуют себя? Наверное, постарели?

— Папа держится молодцом, и у мамы сил еще о-го-го сколько! — Джордан приподнялась на цыпочки и, осуществляя давнее желание, поцеловала Филипа в шею. — Воображаю, как они обрадуются! Кэти, я да еще ты!

— Я люблю тебя, — будто самой собой вырвалось у Филипа.

Джордан устремила на него изумленный взгляд. Как много они успели сказать друг другу за сегодняшний вечер, а главных слов до сих пор не произнесли. Филип первый додумался. Джордан обмерла от счастья.

— Люблю тебя, — твердо повторил он.

— И я тебя люблю. — Джордан и не думала, что объясниться в чувствах у них получится настолько естественно. И не подозревала, что на душе от этого сделается хорошо, как никогда в жизни.

Филип долго и выразительно на нее смотрел. Потом бережно, точно прикасался к чему-то хрупкому и сверхчувствительному, поцеловал в лоб, слегка прищурился и произнес:

— Наверное, я всю жизнь любил одну тебя. Все остальное было заблуждением, попыткой заменить любовь, согреться у случайного огня.

— И я любила по-настоящему только тебя, — искренне веря в свои слова, призналась Джордан.

— Мы точно везучие! — Филип подхватил ее на руки. — Самые везучие на всем белом свете!