Книга Операция «Танненберг» - Руслан Мельников

– Стоп-стоп-стоп! По-моему, это как раз ты хотела ребенка. Слезы на Новгородчине лила, что ничего у нас не получается. Даже в Святые Земли потопала – в паломничество. Было такое?

– Было! Дура была потому что! Теперь поумнела. Не хочу я теперь от тебя ребенка, Вацлав. И ничего больше от тебя не желаю!

Бурцев вздохнул:

– Знаешь, что я тебе скажу, Агделайда Краковская?

– И что же? – подбоченилась.

– Ну и стерва ты!

– Что-что-что?! – немедленно взвилась Аделаида. – Кто-кто-кто?!

– Дрянь, говорю!

Пока потерявшая дар речи княжна соображала, что бы этакое ответить пообиднее да позаковыристее, Бурцев вытащил из кабины ящик с инструментами, сгреб рассыпавшееся железо, прихватил меч (от греха подальше – от злющей пунцовой женушки). Потом сбросил из кузова запаску.

Пробитое колесо – переднее левое – нависало над толстым трухлявым стволом. Поменять будет нетрудно. Бурцев приступил к работе.

Аделаида из машины не выходила. И помогать не собиралось. Ладно, лишь бы не мешала. Проку-то от ее помощи… Справился сам. И довольно быстро. Закончив с колесом, Бурцев снова распахнул дверь кабины.

– Вылезай, Поднимемся на пригорок – оттуда далеко должно быть видно. Посмотрим, что за дорога впереди. Можно ли проехать.

Чтобы не гробить зря машину на незнакомом маршруте, да с такой попутчицей на пассажирском сиденье. А то больше запасок нет.

– Тебе надо – ты и смотри, – зло процедила Аделаида сквозь зубы.

Нет, ну в самом деле, не стерва ли?!

– Как хочешь, – глухо сказал Бурцев. Упрашивать или тащить строптивицу с собой силой он не собирался. – Тогда жди здесь. Случится что – зови.

Он с грохотом захлопнул дверь.

И тут же изнутри, из кабины, по двери стукнули. Ногой. Сильно. Ответно… Последнее слово княжна всегда желала оставить за собой.

Глава 27

Бурцев поднимался по редколесью на холмистое взгорье и качал головой. Рубил со зла рыцарским клинком кусты. Успокаивался. Невеселую думу думал.

Ох, и «повезло» же ему с женушкой! Отвык, блин, расслабился, пока на Аделаиду действовала успокаивающая магия арийской башни. А кончилось пресловутое просветление – и княжна словно с цепи сорвалась! На первых порах после бегства из эсэсовского хронобункера вроде бы ничего, радовалась спасению, довольна всем была, но чем дальше – тем хуже. Или ментально-магический транс, которому подвергли Аделаиду эсэсовские эзотерики, в том виновен? Да нет, всегда она такой была до просветления. Просто как-то прежде он не придавал этому значения. Любовь-с… Но ведь любой любви и любому терпению может прийти конец. Особенно если ультиматум ставят: или – или. Или верная дружина, или капризная жена. И если, елки-палки, так не вовремя начинается обострение стервозности.

Бурцев поднялся. Сверху, действительно, видно было далеко и хорошо. Лесок за взгорьем кончался. А колея заброшенного тракта тянулась извилистой, едва заметной ленточкой среди редких деревьев и густого кустарника. Никаких препятствий впереди не наблюдалось. Проехать можно. А там, дальше где-то, должна быть сожженная деревенька. Место сбора. В общем, почти добрались…

Чу! А это что?! Прислушался… Точно – лошадиное ржание. Сзади, с той стороны, где он оставил грузовик с пулеметом и взбалмошную польскую княжну. Неужели немцы? Неужели Аделаида опять в плену? Ну, невезуха! Опять выручать придется. Какая-никакая, а все ж жена. Да, сначала выручать, но уж потом…

К машине он сбежал скрытно, но быстро.

Уф! Пронесло! Во всадниках, круживших возле «Опеля», Бурцев узнал… Освальда. Збыслава. Дядьку Адама. Гаврилу… А вон и остальные. Лошадей на всех не хватало, так что Сыма Цзян с Ядвигой ехали вдвоем на одном коне. И Бурангул с Джеймсом – тоже. Кони были крупные, боевые, рыцарские. Трофейные.

– Ва-а-ацлав!

– Ва-а-асиль!

Его увидели. Поскакали навстречу.

Да, все были в сборе. Кроме ведьмы Берты. Ну, и фиг с ней! Аделаида спокойней будет. Хотя будет ли?

Княжна, надувшись, по-прежнему сидела в кабине. И куда только делся страх перед «колдовской повозкой». Аделаида воротила нос и разговаривать ни с кем не желала. Ладно, пускай. На обиженных, как говорится, воду возят…

– Дмитрий, откуда кони? – спросил Бурцев.

– А за речкой, за холмами возле Шварцвальдской крепости отловили, – доложил новгородец. – Туда, к водопою, забрели лошади немецких рыцарей, которых подле замка стрелами посбивало. Ну, мы похватали коней, каких смогли, друг дружку нашли, а тебя с Агделайдой – нет. Смотрим – вокруг замка, да в лесу немцы все еще рыскают. И тевтонское посольство куда-то прочь едет. Не похоже, в общем, чтоб вас сцапали. Решили, что вы уже к сгоревшей деревне, как ты говорил, направились. Ну и мы – туда же, прямиком.

Славно! Пока они с Аделаидой петляли по окрестностям, дружина скакала к оговоренному месту встречи.

– Немцы за вами…

– Нет, не гнались, Василь. Мы заприметили – стороной они пошли – к балвохвальской башне, где нас фон Гейнц встретил. Наверное, думают, и мы все туда подадимся. Так что здесь вряд ли объявятся. Безопасно здесь. Пока…

– А Берта где?

– Ведьма-то? По пути отстала. Свернула в сторону – ни здрасьте-пожалуйста – и с концами. А мы вот наткнулись на эту колесницу безлошадную. Сначала думали – немецкие колдуны здесь из тевтонского посольства, потом глядь – Аделаида сидит в повозке. Только она нам сказала, что ты ушел обратно к Шварцвальдскому замку.

– Я? К замку? Зачем?

– Не знаю, не ведаю. Сказала, ушел и все. Мы уж собирались за тобой скакать. А ты из леса выходишь. Совсем с другой стороны.

Бурцев глянул в лобовое стекло кабины. За стеклом отвернулись. Ах, ты ж… супружница, мля, благоверная. Дружину решила отвадить подальше, да, женушка? И тем, значит, разрешить спор. Нет, такого он не ожидал. Даже от Аделаиды. Это уж, знаете ли, чересчур. Это уж слишком.

– Куда ты, Василь?

Бурцев Дмитрия уже не слушал. Подошел к «Опелю». Рывком распахнул дверь:

– В чем дело, Аделаида? Что ты себе позволяешь?

– Отстань! – ответ княжны был краток.

Он не отстал. Вытянул Агделайду Краковскую наружу. За ногу, за руку…

– Нет уж, послушай меня, жена. До тех пор пока я тут воевода…

– Ф-ф-фоевода! – презрительно, будто оскорбление, фыркнула княжна.

Княж-ж-жна…

– …и пока дружина при мне, не смей вносить смуту. Не нарывайся, жена.

– Смуту? – Глазки полячки прищурились. – Да ты еще не видел смуты, Вацлав. Той смуты, которую я могу устроить. Сейчас я тебе покажу смуту! Всем вам покажу. Такую смуту – рады не будете!