Книга Нежность Аксель - Франсуаза Бурден

— Интрижка? Тем лучше. Делай, что хочешь, ты у меня взрослая.

Утверждение было правдивым лишь наполовину. Конечно, Бенедикт давал ей свободу, начиная с раннего возраста, — из стыдливости, а еще потому, что считал себя слишком старым, чтобы понять девочку-подростка. Но ему все-таки случалось диктовать ей кое-что. Антонен входил в число запретного, как запрещено было садиться на лошадь или отправляться в путешествия. «Нельзя быть тренером скаковых лошадей по совместительству!» — имел он привычку повторять. Аксель, влюбленная в свое дело и готовая принести великие жертвы, безропотно покорилась, тем не менее с годами она не так легко переносила авторитаризм Бена.

Мыслями она была рядом с Антоненом, одиноко лежащим на больничной койке. Да, к нему будут приходить друзья-наездники, огорченные тем, что случилось с ним, и одновременно счастливые, что они не на его месте. И потом, друзья не заменят ни матери, ни жены. Его не согреет ни настоящая нежность, ни любовь, которая утешает и ободряет.

Они ехали по авеню, которая вела к конюшне. Первое, что Аксель увидела, переступив порог, была новая будка, нелепо выглядевшая посреди двора, и лежащая перед ней немецкая овчарка.

— Это еще что такое? — прогремел Бенедикт.

— Думаю, Констан купил собаку, — ответила она.

— Ты шутишь?

— Бен…

Она в упор смотрела на него. Он возмущенно передернул плечами.

— Чудесно, я больше ничего не скажу! Но если эта псина испугает хоть одну лошадь, то окажется в приюте ОЗЖ[6]. Иногда я думаю, не лучше ли будет переехать к Джервису насовсем…

Констан подошел, чтобы открыть дверцу машины, именно в тот момент, когда Аксель звонко рассмеялась.

* * *

Дуглас, обхватив голову руками, сидел за столом кухни в крайне угнетенном состоянии. В Мезон-Лаффите не говорили ни о чем другом, кроме как о несчастном случае с Антоненом, и, выйдя за газетами, он наслушался немало. Люди, которых он знал, те, что имели отношение к миру бегов, намеревались посетить несчастного с цветами и шоколадом.

Дуглас к этому миру больше не принадлежал. Но еще несколько лет назад они делили и скачки, и веселье, и танцы в кабачках, и пирушки, и трудные пробуждения. Антонен был старше его и, не скупясь на советы, помогал юноше дебютировать в скачках. В то время Дуг считал его чуть ли не старшим братом, но так продолжалось до тех пор, пока Антонен не начал строить глазки Аксель. Во время бесцельных прогулок по парку Дуглас не раз видел Антонена, но не подходил к нему.

В номере Paris-Turf его внимание привлекла фотография, запечатлевшая падение в реку. Он сам пережил подобные моменты и сохранил о них ужасные воспоминания. Падать, чувствовать, как в тебе что-то ломается, ожидать «скорую помощь», которая приезжает медленнее, чем нарастает боль…

Дуглас закрыл журнал, чтобы не видеть снимок. Даже если бы по мановению волшебной палочки он имел возможность вновь стать наездником, он бы этого не захотел. Лошади… У него больше не было желания скакать на них, но он так скучал по ним! Парадокс, не оставляющий выбора. Мрачный Этьен тайком наведался к нему накануне, и Дуглас снова увильнул, избегая скандала, потому что не хотел иметь этого типа в числе своих врагов. Нет, все, чего он желал, и желал все более отчаянно, — это выбраться из болота, в котором он завяз. Жить настоящей жизнью, строить планы, видеть будущее и иметь деньги. Не считать Бенедикта несносным, не ждать ни его смерти, ни наследства.

Ты стал плохим. В конечном итоге, этот дурачок Констан прав. Ожидать кончины деда, ревновать и почти что ненавидеть сестру, колоть наркотики скакуну накануне бегов… Ах, как низко он пал!

От мрачных мыслей его оторвал звонок в дверь, который заставил его подскочить. Заинтересованный тем, кто бы мог нанести ему визит, Дуглас пошел открывать. Когда он увидел Этьена, а рядом с ним какого-то незнакомца, то понял, что настоящие неприятности только начинаются.

* * *

— На дорожку! — прокричал Констан.

Он стоял возле будки и смотрел, как отправляется группа скакунов.

— Нет-нет, не шевелись, — шепнул он псу, севшему, чтобы лучше видеть проносившихся мимо лошадей.

— Как его зовут? — спросила подошедшая Аксель.

— Пач.

— Он выглядит послушным.

— Да, он слушается меня, — согласился Констан с гордой улыбкой. — По утрам я держу его на привязи, как сейчас, а в обед, как только последняя лошадь вернется в стойло, отпускаю. Он привыкает к конюшне, он умный.

Казалось, обладать животным доставляет ему огромное удовольствие.

— Бену он рано или поздно понравится, я уверена.

— Теперь, когда Пач уже здесь, я его не отдам! — пылко проговорил Констан.

Аксель бросила на него любопытный взгляд, но ничего не сказала. Констан всегда был в ровном настроении, и мысль иметь собаку была ему по душе.

Бенедикт остановил коляску возле ворот и, по мере того как лошади покидали двор, внимательно осматривал их. Когда Аксель подошла, он проворчал:

— На Крабтри стало больше жира. Почему ты позволяешь ему толстеть?

— Его несколько дней не тренируют из-за травмы сухожилия, и, хотя рацион ограничен, это как раз тот случай, когда «в коня корм».

— С Памелой все наоборот. Я считаю, что она худая.

— Она бежала трижды подряд, но для нее сезон окончен. Скоро я отправлю ее на пастбище.

— Хорошо, продолжим. Что ты запланировала на… О, а вот и твой воздыхатель!

Аксель узнала машину Ксавье, который парковался у тротуара, пропуская группу лошадей.

— Почему ты так говоришь, Бен?

— Потому что я не слепой.

Она с досадой пожала плечами и вполголоса заметила:

— Совсем не в моем вкусе.

— Слишком высокий? — насмешливо сказал дед. — Слишком хорошо воспитан? Послушай, я поехал на дорожку, принимай его сама.

Ксавье замешкался у машины, и Аксель направилась к нему.

— Ты ранняя пташка! Но нужно было предварительно позвонить, у меня свои дела.

Он, наконец, закрыл заднюю дверцу.

— Цветы тебе, а красный пакет — для Антонена, передай ему при встрече. Я не пошел в больницу, не знаю, разрешены ли посещения.

— В честь чего цветы? — холодно спросила она.

Бенедикт умер бы со смеху, если бы увидел этот букет! Красные розы, величественные и, вероятно, непарное количество, как велит традиция.

— Ты, наверное, испугалась, Аксель, когда это произошло! У меня для тебя сюрприз. Программа готова, и у меня не хватило терпения ждать еще час, чтобы показать ее тебе.

Она в замешательстве лишь покачала головой. У нее не было ни времени, ни желания усаживаться перед компьютером. Окликнув одного из конюхов, подметавших двор, она отдала ему цветы и пакет для Антонена.