Книга Луна прерий - Мэгги Осборн

– Камерон?

Когда он повернулся, она стояла у костра с тарелками в руках. В глазах ее была печаль.

– Я не смогла бы жить, как вы. Когда каждый день может оказаться последним. – Она сделала глубокий вдох и посмотрела ему в глаза. – Я не смогла бы так.

В ее словах ему послышалось: «Держись от меня на расстоянии».

Камерон ничего не ответил. Только кивнул. Так будет лучше, подумал он.

За долгие часы, проведенные под палящим солнцем, он многое обдумал. Быть может, не стоит рассказывать Делле, что он убил Кларенса. Ведь это ничего не изменит. И тогда они с Деллой останутся друзьями.

Он представлял себе, как заедет к ней в гости много лет спустя, как она обрадуется его приезду и к чему это может привести.

И тут все его аргументы рассыпались в прах, желание сказать всю правду брало верх. Единственно правильное решение – это рассказать Делле подробности смерти ее мужа. Разве не для этого он разыскал ее? Иначе эта тайна всегда будет стоять между ними непреодолимой стеной.

Но тот вечер в Рокасе… Она наклонилась к нему, освещенная свечами, ее губы были приоткрыты, глаза блестели. Тогда он понял, что ее к нему влечет.

Сколько раз за все эти годы он, рассматривая ее свадебную фотографию, представлял себе, что она смотрит на него вот так? В тот момент у него перед глазами промельк– нули совсем другой мир и совсем другая жизнь. И на мгновение та жизнь показалась ему вполне реальной и достижимой.

Теперь же он понимал, что, даже не расскажи он ей о Кларенсе, Делла никогда не сможет принять его образ жизни. Ни одна женщина не сможет. Но тогда, при свечах за столиком, Камерону хотелось думать, что он ошибается.

Когда он повернулся, Делла уже разложила по тарелкам крольчатину и рис и протягивала ему тарелку. Камерону показалось, что она хочет сказать что-то еще, но не решается.

Он взял у нее тарелку и сел на землю.

– Если уж стал легендой, с этим ничего не поделаешь. – Он старался говорить спокойно, скрывая горечь. Но ведь он не хотел другой жизни. До тех пор, пока Делла не оказалась рядом с ним.

– Я думала об этом. Даже если бы вы решили заняться чем-нибудь другим, слава о вас не даст вам покоя. Вы навсегда останетесь Джеймсом Камероном. И всегда найдется человек вроде Харви Мортона, или Джо Хаскера, или Люка Эппла.

Когда посуда была вымыта, Камерон сел по одну сторону костра, а Делла – напротив. Камерон занялся чисткой револьверов, Делла починкой вещей. Подняв глаза, Камерон заметил, что Делла наблюдает за ним. Они посмотрели друг другу в глаза и поспешили отвести взгляд.

В конце концов он расскажет ей о Кларенсе, и она возненавидит его. А пока он будет наслаждаться ее обществом и ее дружбой, не надеясь на большее.

Однако избавиться от этой надежды очень нелегко. Особенно сейчас, когда он знает, что она к нему неравнодушна. В том, что сам он ее желает, Камерон не сомневался. Один лишь ее запах вызывал в нем безумное желание.

Делла вытерла пот с висков и шеи. Камерон, как обычно, ехал впереди с такой легкостью, будто не ощущал изнуряющего зноя. Он указал ей на север, где на каменистом склоне паслось небольшое стадо оленей. Животные были почти такого же цвета, как окружавшие их камни и кустарник с золотой листвой.

Она давно потеряла счет дням, но предполагала, что уже наступил сентябрь. Чем выше они забирались в горы, тем холоднее становились ночи. Однако днем горное солнце все еще палило нещадно.

В пути Делла размышляла о многом. Но чаще всего о Камероне.

Камерон обернулся и, удостоверившись, что она не слишком сильно отстала, свернул в расселину между двух скал.

Делла снова вспомнила их романтический вечер в «Гранд-отеле». Неизвестно, чем бы он окончился, не появись там Харви Мортон с оружием в руках. Быть может, утром она проснулась бы полная сожалений и разочарований.

После того вечера их отношения с Камероном сильно изменились. Делла постоянно напоминала себе, что Камерон в любую минуту может погибнуть.

А что, если бы она была в другом настроении? Сказала бы что-то злое или резкое незадолго до того, как Харви Мортон ворвался в столовую?

При этой мысли Делла сжалась от ужаса. Если они с Камероном когда-нибудь станут чем-то большим, чем просто друзья ми, ей придется взвешивать каждое слово. Она не сможет быть самой собой, вести себя непринужденно. Неизвестно, как он поведет себя, если она разозлится и наговорит ему лишнего. Она просто не успеет сказать: «Извини, я вовсе не это имела в виду».

Она не сможет принять его образ жизни. Камерон прав – он навсегда останется легендой.

Ее размышления прервал шум впереди. Делла пришпорила Боба, и тот пустился рысью. Еле заметная тропа между скал становилась все шире, переходя в широкую долину.

Камерон рассматривал открывшуюся его взору картину. Возле четырех ярко раскрашенных повозок собралось человек двенадцать. Мужчины, женщины, дети – все говорили одновременно, на повышенных тонах, яростно жестикулируя. Вокруг них бегали собаки, невдалеке Делла заметила козу.

– Семейство Балдофини, – объяснил Камерон, когда Делла поравнялась с ним. – Уверяют, что они – румынские цыгане.

Кибитки были замысловато расписаны, на одной надписи гласили, что целительный бальзам графини Блатски быстро избавит от чесотки, сыпи, женских проблем, бессонницы, храпа, сифилиса и простуды. На другой была изображена женщина, колдующая над хрустальным шаром, а под картинкой написано, что можно узнать будущее за десять центов.

Когда Делла и Камерон приблизились, цыгане на мгновение умолкли, но тут же снова загалдели.

– Балдофини, – проговорила Делла. – Это румынская фамилия?

– Понятия не имею. Не могу определить национальность по фамилиям. Но я не удивлюсь, если окажется, что это имя кто-то выдумал, полагая, что оно похоже на румынское. Ведь неизвестно, так ли это на самом деле.

– А вы их знаете?

– Видел раза два или три.

Делла знала, что он больше ничего не расскажет, а для расспросов сейчас неподходящее время.

– О чем они спорят? – поинтересовалась она минуту спустя. – И почему мы сидим тут и смотрим на них?

Цыгане были людьми красивыми. У темноглазых мужчин точеные профили, тонкие руки и гладкая кожа. Женщины были просто красавицами, даже самая пожилая, стоявшая в самом центре. На них были яркие юбки и платки, в ушах – золотые серьги, руки увешаны браслетами.

Камерон бросил на Деллу взгляд.

– Цыганский барон, должно быть Бернард Мартинес, считает, что мы с вами должны заплатить пошлину, чтобы пройти мимо их кибиток. Барон считает, что мы предпочтем заплатить, потому что о цыганах ходит дурная слава, будто они всегда и везде стараются раздобыть денег и никогда своего не упустят. И он думает, что мы с этим согласимся.