Книга Встречи на ветру - Николай Беспалов

– Сына я потеряла. Муж ушел к другой. – Жалко женщину, но чем я могу помочь? – Ты, я вижу, девушка воспитанная, в глазах ум. Хочется помочь тебе.

Теперь мне стало все ясно. Женщине необходим кто-то, о ком она могла бы заботиться. Я не против.

– Мне завтра рано вставать. Я работаю как раз на заводе «Пирометр».

– Интересный факт. И кем же ты там работаешь? – Лариса Александровна насторожилась.

– Рабочей на складе, – отвечаю. Она облегчено выдохнула.

– Послезавтра заходи после работы. Я на сутки ухожу.

Я ушла от Ларисы Александровны. В квартире студента уже не гуляют сквозняки, и потому появились её запахи. Так пахнет в кабинете ученого. Во всяком случае, так я представляю. Прошлась по квартире. В одной стеллаж во всю стену. Если у Наума в шкафу книги по искусству, то тут все о камнях и по геологии. Читаю на одной из них: «Палеозой». На другой – «Полезные ископаемые гор Урала». Скукота. В углу какое-то сооружение. Что-то похожее на пирамиду. Ящички, ящички. Выдвинула один. Там в ячеях камни. И бирки на каждом. Камни как камни. И зачем их хранить? Выдвинула другой. Тут другое дело. Красивые камешки. Больше выдвигать ящики не хочу. Спать я хочу. Но где мне улечься? Скажете: задалась вопросом. Проза жизни. Учитывать надо, что я в чужой квартире. И, если вам непонятно, я человек воспитанный. Лариса Александровна сказала. Ложиться в чужую постель совестно, и я устроила себе спальное место на диване в той комнате, где камни.

Пельмени бурчат. Уснуть не дают. А тут ещё кто-то, то ли за стеной, то ли наверху включил музыку. И не какую-нибудь, а джаз. Тут я и поняла, отчего врачиха так не любит джаз. Хотела было постучать, но передумала. Кто я такая тут?

Пошла я на кухню. Чай у них есть, наверное. Попью чаю.

Уснула я под утро, а вставать мне в половине шестого. Откуда я знаю, сколько времени отсюда ехать. Среда. Середина недели. Народ спешит на работу. Разговоры разные ведут. Эти двое, определенно, работают на закрытом предприятии. Они живо обсуждают запуск второго искусственного спутника земли китайцами.

– Вот увидишь, они скоро и китайца в космос запустят, – говорит один и тычет пальцем другу в грудь. Тот усмехается.

– Китаец в космосе. Ты шутишь.

Оба смеются. Рядом стоящий мужчина, до этого читавший газету, откликается такой фразой:

– Китайцы ещё покажут миру настоящую кузькину мать. Они весь мир своими товарами завалят.

Боже мой, неужели тогда, в переполненном вагоне трамвая, тринадцатого марта 1971 года я ехала с провидцем! Сегодня, в середине 2007 года, китайскими товарами завалены рынки и магазины. Мне привелось побывать на московском Черкизовском рынке. Говоря языком наших пращуров, там их товаров тьма.

Другой голос:

– Цены на мясо в Польше понизили-таки.

Нам от этого ни горячо, ни холодно.

Какая-то женщина в середине вагона громко:

– Товарищи, не напирайте же так. У меня ребенок.

Бедное дитя. Мать тащит его в такую рань в детский сад. Так я рассуждала по молодости лет. Пройдет не так уж много лет, и также буду отвозить своего сына в детский сад. И тем буду счастлива.

Мне выходить через остановку. Там я пойду пешком. Погода прекрасная.

Бригадир встретила меня сурово. Отчего бы это? Поглядела мне вслед и буркнула:

– Молодая и глупая.

Переоделась и пошла на свое место. «Ничего, – думаю, – в обеденный перерыв поговорим». Почему это я стала глупой. Раньше говорила, что я самая смышленая в бригаде.

Работа обладает одним очень хорошим качеством. Она отвлекает от лишних мыслей. К обеду я позабыла о фразе Веры Петровны. Она напомнила. Отвела в сторонку.

– Чего там у тебя произошло? Приходил наш опер и расспрашивал меня о тебе. Общаешься с кем. Покупаешь ли дорогие вещи. Ещё пуще. Спрашивал, не видела ли я у тебя валюты.

Мне все ясно. Это след Наума. Слушаю Веру Петровну и думаю, говорить или нет ей о Науме. Так размышляю секунды три, а она продолжает:

– Мы хотя и не в секретном цехе работаем, но завод-то секретный. С этим не шутят. Ты, Ирина, если что, то лучше сходи к нашему начальнику первого отдела да расскажи.

– А чего рассказывать-то? Ночевала у одного мужчины. Еврей он и реставратор.

Бригадирша смеётся.

– Ну, ты даешь, девка. Еврей и реставратор. Ну и как он?

– Да никак. Мужик как мужик. – И тут меня прорвало: – Арестовали его при мне. Он какому-то иностранцу картину реставрировал, а тот расплатился долларами. Вот и арестовали.

Тут я вспомнила и Родиона. Того тоже ж арестовали. Кругом одни арестанты. Попрут меня с работы, а я уже тут привыкла.

– Ничего себе. Вчера слышала, один наш рабочий тоже под следствием. Кто, не знаю. Проникает зараза, – совсем как Лариса Александровна. – Так скоро за валюту страну станем продавать. Так пойдешь?

– Никуда я не пойду. Я валютой не торгую, а переночевала у мужчины – это не преступление.

– Ну, гляди сама. Тебе жить, я предупредила, – Вера Петровна как будто обиделась.

Кусок в рот не лезет. Все думаю, идти или нет. Допила кефир. Не пойду. Надо будет, сами вызовут. А самой в петлю лезть нет охоты.

Сутки, а я вышла на сутки, прошли без приключений. Вера Петровна больше ко мне не подходила, и мне даже показалось, что она сторонится меня. В шесть тридцать утра в четверг я закончила смену и отправилась в раздевалку. Там, как обычно, в пересменок толчея. Кто-то уже пришел, а другие ещё не ушли. Те, кто пришел, рассказывают новости. Отработавшие слушают и комментируют. – У моего младшего, – говорит одна, – воспаление уха. Отит, – сказал врач. Сидит с компрессом. Боюсь, сдерет, стервец, – по тону видно, что сильно любит она младшего.

– Отит – это ещё ничего, – отвечает женщина из цеха сборки. – У моей дочери гастрит обнаружили. Представляешь, в тринадцать лет – и гастрит!

У этих женщин обычные житейские заботы. Но отчего другую, моложе их, волнуют вопросы политики? И пускай бы нашей, внутренней. Так нет же. Слушайте, что она говорит:

– Сегодня по радио услышала, что американцам теперь разрешено ездить в КНР. Был бы жив Мао Цзэдун, фиг бы они разрешили. Их нынешний лидер, Дэн Сяопин, развел демократию.

Кто-то из-за дверки шкафчика отвечает. Тоже доморощенный политик.

– Дэн Сяопин своего добьется. Они наладят нормальную жизнь. Без этих хунвейбинов, – далее матерно. Наши тоже молодцы. Наладили отношения.

Наши – это, как я понимаю, Алексей Николаевич Косыгин и Юрий Владимирович Андропов.

– Китайцам разрешено иметь только одного ребенка, – диалог продолжается, но я ухожу. У меня своя проблема: где жить.

Раннее утро в Ленинграде хорошо. Иду по Кировскому проспекту в сторону Кировского моста, низкое солнце освещает шпиль Петропавловского собора. Спешить мне некуда. На заводе я успела перекусить. Отчего бы не зайти в Петропавловскую крепость? В Эрмитаж не попала, так в крепости побываю.