Книга Похороны кузнечика - Николай Кононов

Его крепкое, но все же жалкое тело в этом долгом подъеме на многометровую высоту (восемь, десять метров, пятнадцать?) выражало душевное борение – словно он отстаивал право на священное безрассудство.

На ничтожную оценку собственной жизни. И в этом жилистом вползании на стену я слышал внутренним слухом трепет его нервов. Он волновался. Будто вот-вот провалит этот экзамен. И это мне нравилось. Я даже заметил, как поджалась и уплотнилась его мошонка. Словно он стал мальчиком, испытывая себя этим экзаменом. То есть все произошло наоборот.

Словно пол его вовсе исчезнет, и он станет ангелом.

Значит, ему все-таки страшно.

Эпилог

Внизу сжималась и расходилась вода в рябой слизи берегового света. Гримасничая слепой поверхностью, не обращенной ни к кому. Что-то вроде угрозы. Беззубого оскала. Одинокого тусклого безумия.

Я представил, как падаю.

Эта пролетевшая во мне прекрасная картина моего падения, торжественная и романтическая, мгновенно насытила все телесное, гибельное и смертное во мне, всю мою тварную плоть, связанную с физическим страхом и болью, чувством тупой власти, мерой исполненной воли и привкусом отвращения.

И словно самолет в штопор, я вошел в унылое безразличие.

Будто я не должен больше жить. Так, лишь еще несколько секунд. Не более.

Будто больше и дальше этой тотальной ночи ничего не простирается и никогда не последует.

Она застигла меня, словно отец за мастурбацией.

Я с надеждой и безропотно жду беспощадного непомерного наказания.

И экзекутор не устанет возобновлять и длить его.

О!

И ничего не происходит.

Ночь застит все.

Словно это – кино, где я сопереживаю действию, сидя в уютной мякоти своего тела, как косточка в вишне, как паралитик в кресле перед телеком.

Словно я все это уже наблюдал однажды.

Сам себя из себя самого.

Истекая на границе бреда и сна.

Я увидел, как я это все когда-то уже видел в детстве: как нынче я, сильный и прекрасный, за всем этим с наслаждением вуайяра, упиваясь зримой отроческой далекой беспомощностью, подглядываю.

О, может ли быть это...

Где же я, Господи?

Кто я, Господи?

Я не хочу ни с кем бороться на этой лестнице, и вообще больше я ни с кем не хочу бороться.

Пусть все исполнится.

Возьмите меня на поруки.

Но мне не страшно.

Так как мне все равно.

– Ты ангел? – зову я исчезающего во тьме.

1993, 1999