Книга Поцелуй женщины-паука - Мануэль Пуиг

Начальник. Думаете?

Заключенный. Думаю, стоит попробовать.

Начальник. Мне все-таки кажется, не надо говорить ему, что вы можете выйти досрочно. Он ведь не глупый — может сложить два и два.

Заключенный. Нет, не думаю.

Начальник. Почему?

Заключенный. У меня такое чувство.

Начальник. Нет, скажите почему. У вас наверняка есть какие-то соображения.

Заключенный. Ну… так я и себя подстраховываю.

Начальник. Как это?

Заключенный. Если я просто вдруг выйду из тюрьмы, мало ли — на следующий день ко мне явятся его дружки, чтобы отомстить.

Начальник. Вы прекрасно знаете, что он не контактирует со своими людьми.

Заключенный. Это мы так думаем.

Начальник. Мы же просматриваем все письма, так что чего вы боитесь, Молина? Вы спокойно выйдете отсюда.

Заключенный. Все же, по-моему, пусть лучше знает, что меня могут выпустить… Потому что…

Начальник. Почему?

Заключенный. Да так…

Начальник. Я задал вопрос, Молина. Отвечайте!

Заключенный. Я не знаю, что сказать…

Начальник. Говорите, Молина, говорите начистоту! Если мы не будем доверять друг другу, далеко не уедем.

Заключенный. Да, но это так, пустяки, сеньор, правда. Просто предчувствие: может, если он будет знать, что меня выпускают, ему захочется чем-нибудь со мной поделиться. У заключенных всегда так, сеньор. Когда твой друг уходит… ты чувствуешь себя абсолютно беззащитным.

Начальник. Будь по-вашему, Молина, увидимся через неделю.

Заключенный. Спасибо, сеньор.

Начальник. Но потом, боюсь, придется принимать меры…

Заключенный. Да, конечно.

Начальник. Хорошо, Молина.

Заключенный. Сеньор, простите, что я… испытываю ваше терпение, но…

Начальник. В чем дело?

Заключенный. Я должен вернуться в камеру с чем-то, так что я составил небольшой список — вот, если вы не против. Я набросал его, пока ждал у кабинета. Простите за почерк.

Начальник. Думаете, все это помогает?

Заключенный. Уверяю, ничто не помогает так, как это, правда… Уверяю вас.

Начальник. Дайте взглянуть.

Заключенный. Пожалуйста, упакуйте все в пакет, как обычно делает моя мать.

Список продуктов для Молины:

2 жареных цыпленка

4 печеных яблока коробка с салатом «оливье»

300 г копченого окорока

300 г ветчины

4 кукурузные лепешки

пачка чаю и банка растворимого кофе

буханка ржаного хлеба, нарезанная

2 большие банки молочного пудинга

банка апельсинового мармелада

литр молока и голландский сыр

маленький пакетик соли

4 большие упаковки засахаренных фруктов ассорти

2 английских пудинга

пачка масла

банка майонеза и упаковка бумажных салфеток

— Это окорок, а это ветчина. Я сделаю бутерброды, пока хлеб свежий. Бери что хочешь.

— Спасибо.

— Я достану лепешку, разделю пополам, положу немного масла и ветчину. Потом салат. А затем печеное яблоко. И чай.

— Звучит неплохо.

— А ты отломи себе кусок цыпленка, если хочешь, пока он еще не остыл, не стесняйся.

— Спасибо, Молина.

— Здорово, правда? Каждый берет чего пожелает; так я не буду тебя раздражать.

— Как скажешь.

— Я поставлю воду, если ты чего-нибудь захочешь. Чая или кофе.

— Спасибо.

— …

— Это просто объедение, Молина.

— А еще у нас есть засахаренные фрукты. Ты мне только тыкву оставь, я ее больше всего люблю. Еще там ананас, инжир и что-то красное. Интересно, что это?

— Наверное, арбуз, а может, и нет, я не знаю…

— Ну, узнаем, когда попробуем.

— Молина… Мне так стыдно…

— Отчего?

— Я про утро… про мою выходку…

— Чепуха…

— Тот, кто не умеет брать… мелочный человек. Потому что он и отдавать не любит.

— Думаешь?

— Да, я размышлял и пришел к такому выводу. Я сердился на тебя из-за твоей… щедрости… потому что не хотел быть обязанным.

— Да?

— Да.

— Слушай… Я тут тоже думал и вспомнил твои слова, Валентин, и прекрасно понял, почему ты повел себя именно так.

— И что же я тебе сказал?

— Что вы все, когда участвуете в этой борьбе, вам нельзя… привязываться… друг к другу. О, может, привязываться — это не то слово, это слишком, но ладно, привязываться по-дружески.

— Очень благородная интерпретация, особенно в твоих устах.

— Знаешь, иногда я понимаю все, что ты говоришь мне…

— Да, но в нашем случае мы заперты здесь, поэтому нет никакой борьбы, никаких побед, понимаешь?

— Да, ну и что?

— Неужели на нас так давит… внешний мир, что мы не можем вести себя, как цивилизованные люди? Неужели… у врага, который там, столько сил?

— Я не совсем понимаю…

— Неужели все, что есть плохого в мире… все, что я хочу в нем изменить… неужели все это не позволяет мне… вести себя… по-человечески хотя бы короткое время?

— Что ты будешь? Вода закипела.

— Завари чай для обоих, ладно?

— Хорошо.

— Не знаю, понял ли ты меня… но вот мы здесь одни, и если дело касается наших отношений… как бы сформулировать?.. Мы можем поступать как хотим; на наши отношения ничто не влияет.

— Да, я слушаю.

— В общем, мы свободны вести себя по отношению друг к другу как угодно, я понятно говорю? Как если бы мы были на необитаемом острове. На острове, на котором нам предстояло бы прожить долгие годы. Потому что за стенами этой камеры у нас могут быть притеснители, но только не здесь. Здесь никто никого не угнетает. Единственное, что меня беспокоит… потому что я устал, или у меня плохое настроение, или, может, я какой-то не такой… это то, что кто-то делает мне добро, не прося ничего взамен.

— Ну, я не знаю насчет этого…